– Эй! Алукард! Ты что, воруешь?
Блайт замер к ней полубоком, но стрельнул взглядом. Затем, возмутительно промолчав, вернулся к своему занятию: срывал ягоды с ветки у себя в руках. Джемма с топотом спустилась по ступеням и направилась к нему:
– Оглох?
– А, это вы мне, – вяло ответил Блайт, продолжая обдирать ветку. – Простите. Думал, вы обознались.
– Посмотрите на него. Тебе что, не нравятся клички? – Джемма взяла с его ладони оранжево-красную ягоду и закинула в рот. Тут же скривилась. Горькая. – Правда, они уже заканчиваются…
– Ну, у вас еще много вариантов, – пробормотал Блайт. – Лестат. Морбиус. Эрик Нортман. Дэймон Сальваторе.
– Дэймон Сальваторе? Серьезно?
– Сказал человек, назвавший меня Алукардом.
Что ж. Джемме нечем было это крыть.
Она обернулась на калитку – улица была пуста, – затем на дом. Отсюда он казался темным и покинутым, и снежная пелена вокруг только усугубляла его мрачный видок. Джемма задумчиво отряхнула промокшую от снега челку. Та начинала лезть в глаза, а значит, пора взяться за ножницы. Будет весьма паршиво, если наконец придет пора вытащить пушку и заняться делом, а челка попадет ей в глаз.
– Это было похоже на нормальный диалог, – тихо сказал позади нее Блайт.
– Знаю. Отвратительно. Чего ты выперся на улицу? – проворчала Джемма, не оборачиваясь. Она закинула в рот еще одну ягоду и раздавила ее зубами. – Ты тут пленник, а не в гостях.
Блайт же, вместо ответа на вопрос, какого черта он решил своровать бабкину рябину, неожиданно сказал:
– Вы постоянно сравниваете меня с вампирами, хотя я даже не пью кровь. Но вы…
Джемма обернулась на него. Он теребил ягоды в ладони, уткнувшись в них взглядом. Глаз видно не было. Что ж, в стрижке нуждалась не только Джемма. Она потянулась за очередной ягодой.
– Вы ни разу не пошутили так насчет мистера Доу.
Ее рука на секунду замерла над его ладонью. Громко цокнув, Джемма забрала у него всю ветку и тоже принялась обдирать рябину.
– Это Кэл тебе рассказал? – Молчание Блайта было весьма красноречивым. – Ну конечно. Кто же еще. Все восхитительнее и восхитительнее.
На деревню постепенно навалилась темнота. Ощущение было сюрреалистическим: Джемме казалось, что события этого утра – вот они поднимаются по холму, заходят в лес – произошли только что. А потом – щелк! – и вот она тут, с рябиной в руках, не знает, что делать с реальным Купером.
Очередная ягода наполнила рот горечью, в которой тем не менее угадывалась терпкая сладость. Джемма не могла вспомнить, приходилось ли ей когда-нибудь пробовать рябину, но в общем-то без разницы: ей не понравилось. Она предпочитала, чтобы у еды был один определенный вкус: или горькая, или сладкая. Не все вместе.
– Доу – неженка, – наконец сказала она. – Если я буду каждый раз ему напоминать, то он, идиот, подумает, что он в первую очередь кто-то другой, а не агент. А я работаю с агентом. И мне нужно, чтобы мою спину прикрывал агент, а не вампир.
Наверное, не стоило разоряться на объяснения. Это как с едой: нужно было придерживаться определенности. Вы или на одной стороне, или нет. А здесь… Получалось черт-те что. Горькая, блин, сладость.
– То есть вы не даете мне забыть?
Блайт поднял на нее глаза, глядя, как Джемма молча пережевывает ягоды. В целом вопрос был сформулирован верно, но с небольшой ошибкой, и, несмотря на то что можно было просто его поправить, Джемма решила соврать:
– Конечно. Мне не нужен здесь еще один с проблемами в памяти. – Она выкинула ветку. – Все, ланч окончен. Шагом марш в дом.
