Все называли ее мягкой, женственной и доброй.
«А по факту я просто очень удобный человек, со всем всегда соглашаюсь. Получается, и Игорь мной пользовался?» – этот неожиданно пришедший в голову вывод заставил Нину поперхнуться и вынырнуть из своих мыслей.
Она видела, что за столом остались одни женщины, мужчины пошли на балкон курить.
Гостьи обсуждали очередной развод Лолиты Милявской.
– Захотела – и развелась, как считает нужным, так и поступает, молодец! – говорила одна из сидевших за столом.
– Ничего хорошего, тоже мне, сильная женщина нашлась, развелась, когда узнала, что ей муж изменяет. Так любая дура может! А ты попробуй, верни благоверного, уведи его обратно в семью. Если сможешь, значит, ты на самом деле сильная женщина, – спорила другая гостья.
«А я какая? Сильная или вечная жертва своей бесхарактерности? Что значит, верни его в семью? Разве так волевые женщины поступают, как будто объедки с чужого стола подбирают?» – думала она.
Нина перегнулась через стол и обратилась к младшей сестре:
– Слушай, Верунь, я пойду, наверное. Уже поздно.
В этот момент с балкона начали подтягиваться мужчины.
– Нина, вы домой собираетесь? Давайте я вас провожу, – тут же отреагировал Семёныч.
– Хорошо, а то мне через парк возвращаться, а сейчас уже десятый час, – ответила она и тот час прислушалась к себе: действительно ли ей нужен провожатый или это она из вежливости? «Вроде и правда страшновато ночью ходить», – решила Нина.
В парке было темно, фонари горели через один, а кое-где и вовсе не горели. Нина боялась оступиться, поэтому была совсем не против, когда Семёныч взял ее под руку.
– Вот в нашей стране всегда так, хотим как лучше, а получается как всегда. Фонарей полно, но они не горят – разбили. Молодежь! – рассуждал Семёныч.
Нине всегда казались скучными разговоры «про политику». Но по привычке она поддакнула:
– Да, вы правы.
«Так всё же, я бесхарактерная?!» – мгновенно разозлилась она на себя. И, словно нырнув в холодную воду, добавила:
– А знаете, Сергей Семёнович, я сегодня для себя решила, что буду говорить только правду, – она легонько высвободила свой локоть из его руки. Например, я не люблю стариковского брюзжания, и мне все равно, кто разбил фонари, и почему они не горят, – произнесла она.
– По большому счету, мне тоже все равно, – вдруг поддержал ее Семёныч. – Это просто для беседы. А что интересно вам? Давайте поговорим о том, что интересно вам.
Нина молчала, оказалось, что на такой элементарный вопрос ответить очень сложно.
«Мне же не 20 лет, почему я не могу сказать, что интересно именно мне? Глупость какая-то. Неужели я как-то не так жила, что не могу ответить на этот элементарный вопрос?» – мелькнуло в голове.
– М-м-м… Расскажите про реку. Вы же в порту работаете, – наконец, проговорила она.
– А вам, действительно, интересно? Обычно женщинам не это нужно, – с сомнением в голосе произнес ее спутник.
– Надо же мне было что-то ответить на ваш вопрос, – устало отозвалась Нина.
Почти весь остаток пути до дома они шли молча. Семёныч пытался что-то рассказать о своих речных приключениях, но Нину занимал совсем другое. Она была в растерянности от того, что не понимала, как так получилось, что за 60 лет жизни ей так и не удалось понять себя.
