Вылезая из машины, я мигом оказался под прицелом двух десятков глаз: восьмиклассники – Бурова, которая на линейке была зеленая, Игнатов, которого тошнило, и самый умный из всех гоблиненок Яша из Зверинца, а еще шебутные, но толковые ребята Жаркин, Невзорин и Морковкин, и четверняшки снага – все они с открытыми ртами пялились на «Урсу» и на меня, из нее вылезающего.
– Будете хорошо учиться и много работать – у вас такие же будут, – сказал я как можно более убедительно, хотя сам себе не верил. – Главное, ребята, четко понять, что ты можешь и чего ты не можешь – и действовать в соответствии с этим пониманием. А теперь – кру-у-угом! На уроки – шагом марш! Третьим уроком – ко мне, будем говорить про географию отечественного автомобилестроения и про «Урсу» – тоже. Понятно?
– Поня-а-а-атно! – протянули восьмиклашки.
Растрендят всей школе, точно. Будут говорить, что я мафиози и в Гомеле собираю бабки с ларьков в районе вокзала. Или еще что-то подобное. Потому что учитель – это кто-то нищий и несчастный. А если нет, то или бандит-мошенник, или муж у нее хорошо зарабатывает. Второй вариант точно не про меня, стало быть – все кристально ясно.
Ничего, стереотипы надо ломать. Вождь смог, а я что – хуже, что ли?
* * *
Столовая вообще и организация питания в земских школах в частности – священная корова всей системы образования. Все дети России обеспечиваются бесплатным питанием в детских садах и школах за счет Государя! Ты не кушаешь припущенную рыбу, синий омлет, холодную овсянку и тушеную морковку? Значит, не уважаешь Иоанна Иоанновича! Аргумент более чем свирепый, но не особенно эффективный. Государя дети уважали и даже в общем-то были ему благодарны, особенно – те, которые родились в малообеспеченных семьях, но ситуация в целом была классической: младшие давились и ничего не ели, старшим не хватало. Ничего удивительного.
В нашей школе столовка была средней паршивости. Вся выкрашенная голубенькой краской, с обшарпанными столами и тяжелыми табуретками, выщербленным и замазанным сверху вечным суриком дощатым полом. Гутцайт планировала отремонтировать ее в следующем году, пока – средств не имелось, руки не доходили.
В буфете почти ничего не продавалось, кроме отрубных хлебцев, шоколадных батончиков и сока с мякотью, а на кухне работали два типа поваров: старые толстые женщины, которые подворовывали, и молодые сутулые юноши, едва-едва окончившие кулинарный колледж. Не лучшие из его выпускников точно, лучшие после выпускного шли в рестораны. Так что еда тут тоже предлагалась так себе, не ресторанная.
Сегодня была среда, а в среду расписание оказалось составлено таким причудливым образом, что на мою долю выпадало водить в столовку народ почти каждую переменку. После второго, третьего и четвертого уроков. Шестой, восьмой и десятый класс соответственно. Но десятиклассники – здоровенные лбы, им ждать четыре часа не улыбалось. Молодые организмы хотели горючего в топку прямо сейчас!
Кое-кто их них кучковался в столовой вдоль окон начиная со второй перемены и голодными глазами смотрел на уныло ковыряющихся в своих порциях мальчиков и девочек из четвертых, пятых и шестых классов, искренне не понимая, как можно не есть синий омлет! Это же еда-а-а!!!
Я тоже в детстве лет до десяти ел очень медленно, мог полтора часа над тарелкой молочной гречки провисеть. А лет в пятнадцать-шестнадцать ту же гречку наворачивал со страшной силой, после меня вообще оставался только стол! Так что десятиклассников понимал прекрасно, и их дикий возглас:
