Утреннее солнце уже начинало припекать, предвещая теплое бабье лето в начале сентября. Толпы детей с родителями шумною толпою кочевали по направлению к школе. Белоснежные блузочки, гольфы, бантики и кучеряшки девочек соседствовали со смятыми от рюкзаков пиджачками, отутюженными брюками и расчесанными на пробор волосами у мальчиков. Старшеклассники, конечно, выглядели гораздо более свободно, но тоже – парадно и отутюженно. И куда это денется через пару дней?..
По школьному двору, мимо дриады и астролябии, под сенью яблонь и груш я пробирался к крыльцу, где разворачивалось основное действо.
– …Государя почитать и порядок уважать
Учат в школе, учат в школе, учат в школе…
– надрывались динамики на крыльце.
За аппаратурой сидел Гасан, и его белозубая улыбка сияла на смуглом лице. Оптимист, однако! Так улыбаться в первый день учебного года – это нужно иметь стальные нервы.
– Сардэчна запрашаем, – на чистом белорусском языке произнес южанин.
– Ваалейкум ас-салам, – откликнулся я. – Ты что – тоже свободная птица, классного руководства не всучили?
– Физручку напрягли, ей дали пятый класс. А я за это на соревнованиях выступлю, от Вышемира, по прикладному многоборью. – Джабраилов был откровенно счастлив по этому поводу. – И на конкурсе самодеятельности спою. Я ведь пою… Немного.
– А-ха-ха, как в анекдоте… – не удержался я. – Знаешь – этот, как грабители учителя остановили и требуют деньги и часы…
– Не-а! – помотал головой математик. – Ну-ка, дорасскажи!
– Ну, говорят ему: давай деньги и часы! А он в ответ: часы не дам! Забирайте классное руководство!
– Хе-хе! – кивнул коллега. – Это печально.
– Для тех, кого чаша сия не миновала…
– А-а-а-а-а-а!!! – с диким бессвязным ревом мимо нас промчалась толпа пацанов-шестиклашек.
Они устроили давку в дверях, едва не смели всю аппаратуру, с грохотом ворвались в школу и с ускорением, достаточным для выхода на первую космическую скорость, скрылись где-то в глубинах первого этажа. Мы с пониманием переглянулись, и я пошел к себе. Пусть лучше сейчас выбегаются, чем на уроках дуреют. Хотя шестиклашкам дури хватит суток на трое беспрерывного балагана, у них, кажется, ядерный реактор вместо внутренностей установлен…
Мне повезло: первым в учебном году уроком в расписании значилось обществоведение у выпускного, десятого, класса. Как раз можно понять, на каком я свете как педагог. Есть ли еще порох в пороховницах или мой костюм, и моя модная прическа, и мои понты на турничке – просто шлак и не стоят выеденного яйца? Как говорил капитан Джек Воробей, человек – это то, что он может и чего он не может. Если я не могу быть хорошим педагогом – то зачем это все?
Раскрыв окно нараспашку и передвинув бегунок на календаре на 3 сентября, я скинул пиджак прямо на первую парту, закатал рукава, взял в руки мел, на секунду замер перед доской, а потом стал быстро писать, заполняя белыми латинскими буквами темно-зеленую поверхность:
«FONAR', VEREVKA, TOPOR, SPICHKI, RUZH'E, KANISTRA S KEROSINOM, BANKA TUSHENKI, SUHPAJ, APTECHKA, SPASATEL'NYJ ZHILET, RAKETNICA, MACHETE, PROTIVOGAZ, BUTYL' S VODOJ, RADIOPRIEMNIK…»
Из окна продолжала доноситься музыка, впиваясь в мозг и мешая сосредоточиться. Детский голос заунывно голосил:
– Нагружать всё больше нас
Стали почему-то,
Нынче в школе первый класс
Вроде сервитута…
Колонки Джабраилова захлебывались песней.
До линейки оставалось минут пятнадцать.
