– Я не хотела оскорбить вас, ваша светлость, – неуверенно пробормотала она.
– Николас. Едва ли стоит называть меня «ваша светлость». Ты ведь тоже «ваша светлость». Это может привести к путанице.
– Хорошо, Николас. – Она подняла глаза и взглянула на его отражение в зеркале. – А я…
– Изабелл, я знаю. – Он положил щетку на туалетный столик и протянул ей руку ладонью вверх. – Пойдем в постель, Изабелл?
Она покорно кивнула, встала и положила руку на его ладонь. Николас повел ее к кровати. Он почувствовал аромат ее волос, уловил очертания нагого тела под ночной рубашкой, имевшей довольно-таки целомудренный покрой, но сшитой из полупрозрачной ткани и потому возбуждающей воображение. Возбуждение усилилось.
Пальцы Изабелл заметно дрожали.
– С тобой все в порядке?
– Да, ваша… Николас. Я в порядке. – Ее голос тоже дрожал.
Они подошли к кровати, и Изабелл подняла глаза. Ошибиться было невозможно. В ее прекрасных темных глазах затаился ужас.
Николас нахмурился.
– Ты совсем не в порядке, Изабелл.
Он усадил ее на кровать и остановился перед ней. Кровать была такой высокой, что ноги девушки, имевшей отнюдь не маленький рост, свисали, не касаясь пола.
Она упорно не смотрела на него. Ее взгляд был устремлен вниз, и Николас даже подумал, что ковер в спальне, пусть даже очень красивый, не требует такого пристального внимания.
Он опустился перед ней на колени и взял ее руки в свои.
– Что не так? Скажи.
Изабелл, наконец, подняла глаза. В них был страх? Вина? Беспокойство?
– Что я должна вам… тебе сказать?
– Что ты беспокоишься из-за нашей первой брачной ночи. – Он замолчал, не в силах подобрать нужные слова. Раньше ничего подобного ему делать не приходилось. Кроме того, для него был новым и другой аспект ситуации: впервые женщина не желала с ним соития. Николас решил не ставить жену в известность, что до нее все женщины с радостью отправлялись с ним в постель и были довольны. Вместо этого он попытался ее успокоить. – Я никогда… то есть я хотел сказать, что не сделаю ничего, что ты не захочешь.
Она снова опустила глаза. Возможно, ей все же очень нравится ковер. Николас выбирал его сам. Ковер был красивым – на розовом фоне крупные красные розы.
– Теперь я принадлежу вам… тебе, и ты можешь делать, что пожелаешь… Николас.
Новоявленный герцог ощутил гнев.
– Я никогда не принуждал женщин, Изабелл, и не намерен начинать со своей жены.
– Это мой долг, – проговорила она убитым голосом.
Его возбуждение не выдержало такого удара. Оно уже и без того уменьшилось, когда Николас осознал, что Изабелл, в отличие от него, не горит желанием заняться любовью, а теперь исчезло вовсе. Но чем еще можно заняться в первую брачную ночь? Уйти в свою комнату и завалиться спать?
Николас встал и огляделся. Впрочем, он и так знал, что здесь есть. Сам выбирал каждую мелочь.
– Извини, я ненадолго тебя оставлю. – Изабелл так и не оторвала глаз от ковра.
Николас вышел в коридор, а оттуда – в свою комнату. Он не желал напоминать супруге, что их комнаты смежные, и между ними есть дверь. Тогда она, вероятно, рухнет на ковер, чтобы было лучше видно.
– Ваша светлость! – воскликнул камердинер, вскочив с кресла, в котором мирно дремал.
– Можешь не вставать, Миллер, – отмахнулся Николас. Он получил Миллера вместе с титулом, поскольку его прежний камердинер неожиданно решил вернуться в деревню. – Я зашел за… вот этим. – И он взял с прикроватного столика газету.
