– Гена, пожалуйста, не надо! – раздался голос Таси. – Геночка, пойдем домой, я тебя прошу, не трогай Липу!
– А ну отвали! - раздался женский вскрик, а потом звук удара.
– Не трогай беременную женщину, урод! – прошипела Оля сквозь разбитые губы, пытаясь вырваться из захвата рук Геннадия.
– Недолго ей быть беременной! Слышь, ты, забейся в угол и не отсвечивай! А с тобой… – Оля почувствовала, что ей чем-то стягивают руки за спиной. Оля снова дернулась, но было уже поздно. – С тобой у нас сейчас беседа интересная будет. Воспитательная. О том, как правильно с мужчиной надо обращаться.
И тут с нее стали стаскивать джинсы.
Насиловать. Он собирается ее изнасиловать. Господи, как мог с Олей произойти весь этот кошмар?!
Она упустила шанс на сопротивление. И теперь лежала на животе со связанными за спиной руками. Снова раздались причитания Таси, еще один удар, вскрик и звук упавшего тела.
Ах ты мразь.
И снова Оля вспомнила слова Бориса.
***
– При попытке изнасилования и вообще любом нападении лучше всего кричать «Пожар!». «Помогите!» или «Насилуют!» практически бесполезны. Если же шансов на стороннюю помощь нет, пробуй эффект неожиданности.
– Что, читать насильнику Есенина?! – тогда попыталась съязвить Оля. Она считала, что у Бориса эта помешанность на безопасности – профдеформация.
– Можно и Есенина. Демонстрируй максимально неадекватное поведение. Имей в виду – у насильника в голове есть собственный сценарий того, что должно произойти. Он считает, что полностью владеет ситуацией. Любое отклонение от того, как должна себя вести жертва – плакать, отбиваться, кричать – поставит его в тупик и даст тебе время и шанс. И потом, они все трусы. Только трус может взять женщину силой. Трус и подонок. Ты же умница, Оля. Ты наверняка сможешь придумать, чем ошарашить дурака и труса. Хотя я очень надеюсь, – добавил Борис с нажимом, – до этого не дойдет. И ты не будешь ходить без меня поздно вечером.
Тогда она фыркнула, что это он виноват, со своими дежурствами – что она ходит по вечерам одна.
***
А теперь эти слова Бориса отщёлкивались в голове.
Кричать бесполезно – дома в это время суток мало кто есть, разве что дети или пожилые люди. А, хотя же сегодня суббота. Но при попытке кричать в ее положении Геннадий мгновенно заткнет ей рот.
Нет, нужно другое.
Ошарашить. Неадекватное поведение. Не по сценарию.
– Слышь, ты, гондон, не забудь надеть гондон.
Олю еще раз приложили головой к полу.
– Заткну-ка я тебе рот. Носком. Любишь мужицкие вонючие носки?
Если ей заткнут рот, Оля потеряет свое единственное оружие. То, с чем она лучше всего умеет обращаться. В чем она профи.
Слова.
Словом можно убить, словом можно спасти,
Словом можно полки за собой повести.
– У меня СПИД, дебил. И, кстати, от него презерватив не защищает. Ну, как, хочешь еще тела комиссарского?
Оля почувствовала, как ей перестали сопеть в ухо. А между лопатками упёрлось колено.
– Да ты врешь! Спецом врешь, чтобы я тебя не тронул!
– Мои анализы находятся в столе, второй ящик слева. Я, правда, не уверена, что ты сможешь прочесть, что там написано – соображалки не хватит, там слова умные. Так что придется тебе поверить мне на слово, Геннадий. Ну, или рискни.
Он тяжело дышал, все так же упираясь ей коленом в спину.
– Откуда у такой чистой и правильной – СПИД?
– Зубы неудачно вылечила, – Оля понятия не имела, откуда это все берется в ее голове. Но у нее появилось ощущение, что, несмотря на то, что она лежит на полу, со связанными за спиной руками, в спущенных до колен джинсах, теперь именно она владеет ситуацией.
