– Сыночек, – мать в изнеможении рухнула на пол.
Раздался залп и стук закрываемой двери.
ПОЛГОДА СПУСТЯ
… Да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли…
Старушка стояла на коленях перед иконой:
Яко Твое есть и Царство, и сила, и слава,
Отца и Сына, и Святаго Духа
И ныне, и присно, и во веки веков.
Аминь!
Дрожащей рукой она перекрестилась.
– Хозяйка, можно войти?
Оглянувшись, хозяйка дома увидела пожилого солдата с погонами старшины. Чисто выстиранная гимнастёрка, стоптанные, но начищенные до блеска сапоги. На груди было тесно от медалей и нашивок за ранения.
– Можно войти? – повторил гость. – Мне бы водички.
– Заходи, заходи, конечно, – старушка шаркающей походкой подошла к печи, – сейчас я тебя покормлю, солдатик. С фронта?
– Комиссован вчистую, вот домой добираюсь, твоя семья? – улыбнулся гость и кивнул на фото.
– Да, муж и сыновья.
– Воюют? – старшина посмотрел в глаза женщины и осёкся. – Прости, мать.
– Отвоевались мои соколики, забрал их Господь, – она смахнула набежавшую слезу. – Мужа убили на Халхин Голе, старший в финскую погиб, а младшенького расстреляли в июле сорок четвертого, он у меня разведчиком был.
– А откуда узнала, что расстреляли, рассказал кто? – удивился гость.
– Можно и так сказать, – она присела на стул. – Может, показалось, может, и нет. Может, во сне. Приходил офицер немецкий, показал мне, как мою кровиночку…
Женщина поднесла платок к глазам:
– Одна я теперь свой век доживаю.
– И похоронка пришла? – старшина встал и подошёл к фотографии.
– Нет никакой похоронки. На вот, выпей за упокой души моего золотого…
– Не буду! – от резкого вскрика старушка вздрогнула. – Не буду, – ещё раз крикнул гость и стукнул кулаком по столу. Рюмка упала, и самогон разлился по скатерти, оставив тёмное пятно. – Ты что это, старая, отпеваешь заранее! Показалось ей. Я во сне сто раз видел, как меня в бою убили, и что? Вот он я, стою перед тобой, живой.
– Солдатик, ты не… – она попыталась возразить, но гость продолжил:
– Не перебивай, я тебе вот что скажу: не хорони его раньше времени. На войне всякое бывало, у нас в госпитале парнишка лежал, как и твой сын, разведчик, рассказывал, что его партизаны спасли перед самым расстрелом, чудом живой остался, так сам генерал приезжал, чтобы орден вручить, Боевого Красного Знамени!
– Защитил, видно, Господь, – женщина робко улыбнулась, – мать, наверное, верила…
– И ты верь. Всегда верь. Ну, спасибо за хлеб да соль, мне пора, – старшина подошёл к двери, остановился и ещё раз повторил. – Ты, мать, послушай меня: что бы тебе не говорили, всё равно верь. Прощай.
Женщина в изнеможении опустилась на стул и заплакала.
МЕСЯЦ СПУСТЯ
И ныне, и присно, и во веки веков.
Аминь!
Дрожащей рукой она перекрестилась.
Тихо скрипнула дверь…
Ей показалось, что краски на иконе засияли. Старушка нерешительно оглянулась: луч солнца бросился к гостю и засиял на ордене Боевого Красного Знамени.
– Здравствуй, мама.
– Мама, мне страшно…
– Ну что ты, не бойся, я рядом, – она ласково погладила сына по вихрастой голове, – ты же мой маленький рыцарь, помнишь, как ты бросился меня защищать, когда в дом залетела оса?
Малыш улыбнулся и крепко обнял её за шею.
«Ничего, мой хороший, скоро всё закончится, ты успокоишься и уснёшь».
– А почему они кричат, им тоже страшно?
– Конечно, сынок, им страшно. Они очень боятся героя, который сейчас с волшебным мечом на моих руках.
– Да, он волшебный, – ребёнок стал весело размахивать маленькой деревянной сабелькой. – Я всех врагов порублю, а потом придёт наш папа, правда?
