Святые отцы отрицательно относились к театру и зрелищам, которые развивают силу воображения, тесно связанного со страстями. Иоанн Златоуст называл театр училищем страстей, хотя древнегреческая трагедия, по нашим понятиям, нравственная. Святые отцы не делили театральные постановки на полезные и вредные. Они осуждали сам метод – имитацию истины, игру в действительность.
Телевизор лишил нас домов, превратив их в театральные залы. В Библии написано: «Не многих пускай в свой дом!» Телевизор сорвал двери с нашего дома, к нам приходят толпы людей, пришельцы со всех планет, созданные фантастами. Приходят без стука и спроса, приходят ковбои и гангстеры, приходят люди, с которыми мы не хотели бы иметь ничего общего. Дом стал проходным двором.
Телевизор создал новый вид человека – homo medium – человека с истощенной от непрерывного зрелища, как от непрерывного пьянства, нервной системой, человека душевного распада, который не может поставить границы и фильтр внешней информации и усваивает ее, так сказать, в сыром виде – некритически, недифференцированно, одной низшей механической памятью. Смысловая память при этом притупляется, творческие силы ослаблены.
Человек мыслит посредством слова, человек называется в патристике словесным существом. Телевизор учит мыслить чувственными представлениями, воспитывает рассеянность и впечатлительность. Душа становится изнеженной, чувственной и истеричной. Телевизор является концентрацией страстей; страсть неотделима от чувственных образов. Аскетическая борьба со страстью – это очищение души от фантазий и представлений. Страсть облекается в форму обольстительных картин. Телевизор дает множество форм для чувственности. Телевизор расслабляет интеллектуальные силы человека. Ум должен упражняться, искать, преодолевать препятствия, как атлет тренирует свои мышцы. Телевизор дает обильную, рафинированную, приготовленную пищу, от которой ум становится вялым, немощным, неспособным к самостоятельному мышлению, как тело при обильном питании жиреет, дряхлеет и стареет.
Всякое зрелище требует сопереживания, мы включаемся в поле страстей, это поле индуктирует и питает наши страсти. В каждом познании есть элемент симпатии, общности. Грех, соделавшись привычным, перестает быть отвратительным.
Телевизор посягнул на духовную сферу. Фантазия о духовной жизни рождает ложь, которая называется у святых отцов прелестью. Визуально представить духовный мир невозможно, представлять его – это значит находиться в замкнутом круге страстных призраков и гордых теней, вызванных к жизни воображением.
Каждый человек, по учению святых отцов, – это малый мир. Каждый человек – это неповторимая индивидуальность. Телевизор унифицирует, обезличивает людей. Древние философы сказали: «Человек есть то, что он ест», имея в виду, разумеется, не вещественную, а духовную пищу – что он читает, с кем он общается, к чему он стремится. Телевизор предлагает одну и ту же пищу десяткам миллионов людей. Поэтому люди стали похожими друг на друга, похожими не в единстве духовной любви, а в единстве однообразия; люди теряют интерес друг к другу.
Телевизор гипнотизирует. Потоки образов, ярких и насыщенных страстей, одновременно и зрительных, и слуховых, порабощают психику, сознание становится заторможенным, человек превращается в медиум телевизора, воспринимающий его внушения.
Телевизор развивает антихристианство. Религия – это общение души с Богом. Религия вырабатывает созерцательное мышление, концентрацию внимания, сосредотачивает на немногих, но самых главных онтологических объектах. Телевизор – диаметрально противоположное: смена впечатлений, при которой теряется контроль над сенсорной деятельностью. Религиозное чувство – это мистическое чувство, тонкое и нежное, как лепестки цветка. Оно слышится в безмолвии, а не в шуме улицы.
