Как стать хозяйкой своей судьбы. Путешествие души в женском теле - страница 8

– Да ты животное, – говорил он, – посмотри на себя, нормальный человек такие истерики не закатывает.

Эти слова подействовали на меня магически, и я начала ныть еще громче.

– Андрюша, мне плохо, меня постоянно тошнит, и к этому еще прибавилась непереносимость запахов. Тебя постоянно нет дома. Я чувствую себя брошенной, переживаю, почему ты стал таким холодным.

– Ты похожа на свою ненормальную подругу, которая по любому поводу истерики закатывает. Не верю я в эти изменения в связи с беременностью, ты сама себе это придумываешь.

Он ушел в комнату и включил телевизор. Я успокоилась. Следующим этапом этой драмы было мое прощение. Я зашла в комнату и, как побитая собака, с умоляющим взглядом, очередной раз стала просить меня простить.

– Андрюша, прости меня, пожалуйста, я не буду так себя вести.

– Я это уже слышал.

– Знаю, я плохая, больше такого не повторится. Я тебя люблю! Не знаю, что на меня нашло.

На самом деле эта истерика – результат моего двухдневного ожидания возвращения любимого домой. Ревность и обида. Злость и привязанность. Вера в то, чего не существует.

– Ну ладно, посмотрим, – сказал мой принц. Я легла рядом, счастливая до безумия, что меня простили, и прижалась к нему.

– Погладь мне спинку, – сказало мое сокровище. Я радостно и заботливо стала гладить ему спину, и он заснул.

На следующий день я была как шелковая, но Андрей сам затеял ссору на пустом месте и ушел. Это была наша реальная семейная жизнь. На этот раз он ушел на несколько дней и к тому же отключил телефон. Я не спала ночами, плакала. Мое тошнотворное дурацкое состояние меня раздражало. Я ненавидела себя и по-настоящему не знала, что мне делать. И вот после бессонной ночи рано утром позвонила тете Ире. Эта женщина много раз в жизни мне помогала, хотя была абсолютно чужим человеком. Я, заикаясь и всхлипывая от слез, которые бесконечно лились из меня, рассказала тете Ире про наши отношения.

– Аня, милая, так он же не хочет этого ребенка.

– Как? Он мне сам сказал: будешь рожать.

– Он просто боится показаться плохим, поступить не как настоящий мужчина. Но все его поведение говорит об этом. Пока не поздно, сделай аборт.

– Я не могу, уже почти два месяца, а вдруг я больше не смогу иметь детей?

– Сможешь. Не порти себе жизнь, тебе надо доучиться, ты любишь танцевать, не губи свою карьеру. Придет время, когда у тебя будет ребенок, желанный и любимый обоими родителями. Твое состояние нервозности сейчас передается ребенку, он может родиться нездоровым.

Много и долго говорила тетя Ира, вплоть до того, что, может, стоит расстаться нам с Андреем. И я поверила всему, кроме того, что нам стоит расстаться. После разговора у меня вновь появились силы. И теперь мне надо было найти моего трусливого настоящего мужчину, так как мне нужны были деньги на аборт. После нескольких звонков к его друзьям я его нашла. Разговор был коротким.

– Андрей, срочно найди деньги на аборт. Я так решила. Долго не затягивай, я жду.

Действительно, долго мне ждать не пришлось, через пару часов он приехал. Сел рядом со мной и сказал так искусственно:

– Может, ты еще подумаешь, может, все образуется, а?

Впервые, благодаря тете Ире, я расслышала в его словах ложь. Через десять минут я поехала на аборт.

В коммерческой больнице было очень тесно. Всего четыре комнаты: два кабинета, операционная, палата и коридор. В коридоре сидели и будущие мамаши с пузами, и такие, как я, которые поскорее хотели себя освободить от ошибки. Ошибки под названием «рожу и буду счастлива». Лица и у тех и у других были одинаковые: уставшие и без улыбок. По лицу было видно, что все эти женщины познали страдания, а вот мозги, видно, этого не понимали. В коридоре можно было наблюдать картину, которая со мной произойдет чуть позже. На сидячей каталке в операционную провозили обернутую в простыню женщину, и через некоторое время ее вывозили на этой же каталке, счастливый труп под наркозом, без плода, без мыслей, без напряжения. Меня пригласили в палату переодеться, там было пять или семь кроватей. Две были заняты женщинами после операций, а на одной сидела женщина, еще не переодетая. Я спросила ее: