— А арбитры это кто-то вроде полиции?
— Нет, полиция помогает людям, а эти будут разбираться, только если кого-нибудь убьют.
Он поймал мой непонимающий взгляд и вздохнул:
— Ай, ладно. Ну тебя. Можешь считать, что вроде вашей полиции.
Несмотря на весь ужас ситуации, в голове возникла интересная мысль.
— А если я тоже чей-то фамильяр, как и ты, я, получается, тоже должна уметь находить клады?
Но не успел он мне ответить, как на крыльце хлопнула дверь.
«Муж вернулся!» — с ужасом подумала я и каким-то шестым чувством поняла, что кролика он видеть не должен.
Взяла зверька в руки, шикнула ему:
— Сиди тихо! Не высовывайся. — И сунула его на лежанку печки, располагавшуюся на самом верху. Там были сложены старые вещи, тряпки, которыми не пользовались, а потому спрятаться было несложно.
Вышла к детям, в комнатку, которая служила и коридором, и столовой одновременно. Аркашка и Аня уже закончили кушать, Надя, Федя и Лилечка еще доедали.
— У меня же еще уроки на завтра не сделаны! — вдруг вспомнил сын. А я сама себя чуть по лбу не шлепнула.
Сегодня воскресенье, а значит, двух старших завтра нужно отвести в школу, располагавшуюся в соседнем селе. Там же был детский сад, куда ходили младшие. В садике была всего одна разновозрастная группа, куда собирали детей со всех окрестностей. Последние дни из-за того, что случилось со мной, дети пропустили, но в пятницу приходила воспитатель из сада и сказала, что в понедельник будет детей ждать.
— Там папа идет, — шикнула тем временем Аня на Аркашу, тряхнув длинными золотистыми волосами. — Надо сначала посмотреть, в каком он будет настроении.
— А как связаны папино настроение и уроки? — нахмурилась я, не понимая, к чему клонят дети.
— Ну ты же сама говорила, что когда он сердится, то надо быть тихими. Как мышки.
— Я не хочу сидеть тихо, — насупился Федя. — Не хочу быть мышкой.
— А ну замолчи! — Аня попыталась отвесить ему подзатыльник, но я перехватила ее руку.
Явно же, что дочка нахваталась всего этого от мужа и… возможно, даже от меня самой. Неужели до потери памяти я детей била?
— Нехорошо обижать братика, — погрозила я пальцем. В этот момент дверь открылась, и вошел муж.
Высокий, светловолосый, упитанный мужчина. Насколько я успела понять, он был старше меня, но, морщин у него было не много. На лице выделялись густые усы и хмурый взгляд.
— Привет… дорогой, — поздоровалась я, против воли ощущая нервную дрожь.
Если дети даже после потери памяти ощущались как мои собственные, то этот человек оставался абсолютно чужим.
«Семен я, муж твой. Чем это тебя так в лесу шарахнуло, что ты память потеряла? — услышала я от него в тот день, когда пришла в себя. — А я говорил тебе, чтоб дома сидела. Тебя три дня не было, думали, волки задрали. А может быть, ты не в лесу была, а по мужикам из соседней деревни шастала? Память она потеряла, ну-ну, удобная отмазка…»
— Здравствуй, папа, — хором поздоровались дети.
Вместо ответа тот кивнул и повернул на кухню, к умывальнику.
Я подождала, пока шум воды закончится, и вошла за ним следом, прикрывая за собой дверь.
— Ты сегодня рано, Семен, — осторожно начала я разговор.
— Рада-радешенька, небось, когда я под ночь возвращаюсь, — грубо отозвался он, подойдя к плите, на которой стоял готовый плов, а рядом доваривался суп на завтра.
Уроки у детей длились до обеда (школа из-за маленького количества учеников работала в одну смену), а значит, нужно уже думать, чем буду Аню и Аркашу завтра в обед кормить.
