Как стать знаменитым журналистом - страница 40

«Ну и что из этого?» – отвечу я. Когда 19 августа 1991 года в СССР произошел государственный переворот, разве миллионы, десятки миллионов людей не обсуждали этого, не комментировали друг для друга случившееся, не анализировали ход событий, не прогнозировали их развитие? Обсуждали, анализировали, прогнозировали.

То есть занимались тем же, чем и журналисты, а многие даже лучше журналистов, не становясь таковыми. В чем же отличие? Где оно?

Отличие, конечно, есть. И я о нем скажу. Но это отличие отнюдь не в качестве анализа и даже не в знании деталей: 19 августа 1991 года все, и журналисты, и не журналисты, знали о главном событии примерно одно и то же.

Пока я фиксирую главное в технологии журналистского труда как простого: узнал – пересказал, добавив пару-тройку субъективных (чаще всего) оценок. Ничего сложного. Никакой романтики. Никакого героизма.

ТРУД ЖУРНАЛИСТА НАСТОЛЬКО ПРОСТ, ДАЖЕ ПРИМИТИВЕН, ЧТО И ОСОБОЙ ПРОФЕССИЕЙ-ТО НАЗВАТЬ ЕГО НЕЛЬЗЯ: В КАЖДОМ КОЛЛЕКТИВЕ, В КАЖДОМ МНОГОКВАРТИРНОМ ДОМЕ ВСЕГДА ЕСТЬ ДВА-ТРИ ЧЕЛОВЕКА, КОТОРЫЕ ОБО ВСЕМ УЗНАЮТ РАНЬШЕ ДРУГИХ И ОХОТНО РАССКАЗЫВАЮТ ОБ ЭТОМ КОЛЛЕГАМ И СОСЕДЯМ. В ХУДШЕМ СЛУЧАЕ ИХ НАЗЫВАЮТ СПЛЕТНИКАМИ, В ЛУЧШЕМ – ЛЮДЬМИ, КОТОРЫЕ ВСЕГДА В КУРСЕ СЛУЧИВШЕГОСЯ. НО НИКАК НЕ ЖУРНАЛИСТАМИ.

В тот же день, 19 августа 1991 года, десятки миллионов людей в стране понимали, что произошел государственный переворот. И, по крайней мере, миллионы именно этими словами случившееся и характеризовали. Случившееся уже было фактом общественного сознания и даже политики, но не было еще фактом журналистики.

Однако когда на дневной пресс-конференции членов ГКЧП тогдашняя корреспондентка «Независимой газеты» Татьяна Малкина задала в переполненном зале и под прямую телетрансляцию Геннадию Янаеву вопрос: «Понимаете ли вы, что сегодня ночью совершили государственный переворот?» – вот тогда и родился (для данного события) феномен журналистики. К просто любознательности или к простому выражению своего мнения гражданкой Малкиной ТА добавилось всего два, но крайне значимых фактора:

• публичность;

• принадлежность Малкиной ТА к официально признаваемой обществом и властью (то есть законом) системе СМИ.

ПУБЛИЧНОСТЬ ЕСТЬ ТО, ЧТО ДЕЛАЕТ ПРОФЕССИЮ ЖУРНАЛИСТА ОБЩЕСТВЕННО ЗНАЧИМОЙ.

Вы можете сколько угодно рассказывать своей жене, что не любите президента Путина. Это остается вашим личным делом, имеющим какой-то общественный вес только в том случае, если таких же, как вы, очень много. Но даже если вы все выйдете на улицу под лозунгами «Мы не любим президента Путина!», фактом журналистики (но не фактом для журналистики) это не станет.

ЖУРНАЛИСТОМ ЯВЛЯЕТСЯ ТОТ, КОГО ОБЩЕСТВО И ЗАКОН ТАКОВЫМ ПРИЗНАЮТ, ОСНОВЫВАЯСЬ, КАК ПРАВИЛО, НА ПРОСТОМ КРИТЕРИИ: ДАННЫЙ ЧЕЛОВЕК РАБОТАЕТ В СИСТЕМЕ СМИ.

Публичны ведь и артисты, которые часто говорят то же самое, что и журналисты, и эксперты-политологи, и политики. Но все они не журналисты, ибо их мнение, даже самое авторитетное, даже отражающее взгляды многих людей, по сути остается частным мнением.

ОБЩЕСТВО И ЗАКОН ПРИЗНАЮТ ЗА ЖУРНАЛИСТАМИ, ТОЧНЕЕ ЗА ЖУРНАЛИСТИКОЙ В ЦЕЛОМ, ПРАВО ГОВОРИТЬ ОТ ИМЕНИ ОБЩЕСТВА.

Более ни за кем конкретно, кроме как за главой государства (в демократическом обществе и демократически избранного). Но президент – профессия уникальная. Президент – один, а журналистов – много. Их больше, кстати, чем политиков, за которыми признается право говорить от имени партий, которые они представляют, или от имени общественно-значимых групп, но опять же не от имени всего общества.