Наблюдал ли парящий орёл описанную сцену, то не ведомо нам. С уверенностью можно живописать ту картину, которая сейчас открывалась с высоты птичьего полёта.
На широких равнинах, среди бескрайних полей и лесов, холмов и рек, убегающих за синие горизонты, приютились деревеньки и сёла, избы да церквушки, теремки и колокольни, будто растерянные небесами гранёные камешки. А вдали, в звенящем хрустале весеннего воздуха, открывался привлекательный вид на Москву, величественный город на холмах, окружённый глубоким рвом, деревянными стенами и башнями. За укреплениями раскинулись пригородные постройки: дома и церкви, торговые лавки и конюшенные дворы, улицы и площади. Выше всех, подпирая небо, вознёсся островерхими башнями и золотыми куполами кремль, построенный из кирпича и камня. На семь вёрст вокруг кремля каменная стена. Амбразуры в стене наклонные, и невозможно никому подобраться незамеченным.
Стоит приблизиться, как оглушит округу предупредительный выстрел:
– Стой, сатана! Стрелять начну!
За кремлёвскими стенами – царский дворец с чешуйчатыми крышами, изящными башенками, сказочными крыльцами и причудливыми окнами.
На приёме у царя по случаю доброй охоты во дворце играли бубны и литавры, трубили трубы, гостей поили рейнскими винами. Когда рассаживались за стол, поднялся спор между двумя боярами. Каждый считал себя вправе из-за старшинства и знатности рода сидеть ближе к царю.
– Хоть царь мне велит голову отсечь, а мне не на своём месте ниже других бояр не сидеть, – раздавался голос.
– Отсеку, Афанасий Лаврентьевич, ежели будешь в присутствии иностранных послов торговаться, как баба в хлебной лавке! – назидал царь.
– Отсеки ему прямо с бородою вместе, государь! – нападал на обидчика второй боярин.
– Обоим отсеку, Богдан Матвеевич! – утихомирил царь.
– Жаль мне свою головушку! Сяду, где укажешь, государь.
– То-то, боярин! Ты лучше скажи, Богдан Матвеевич, что у нас в оружейном приказе делается.
– По твоему указу, светлый государь, ружья и сабли куём день и ночь для рейтарских и драгунских полков, и для парадных, и наградные тож изготавливаем.
– Добрые ружья, боярин?
– Умельцы есть на Руси, государь, не хуже английских.
– То ведомо мне… Вот что, Богдан Матвеевич, по царской милости пожертвуй наградные ружья моему уряднику и сокольникам, что нынче со мной на охоте рядом были.
– Слушаюсь, светлый государь Алексей Михайлович.
– Теперь ты поведай нам, Афанасий Лаврентьевич, что на судоверфи? – продолжил царь.
– Корабли строим, великий государь. Первый российский парусный корабль спущен на воду в прошлом году.
– «Орёл»?
– По вашему величайшему указу, государь, был назван этот трёхмачтовый флагман. На всех корабельных флагах нашиты изображения орла.
– То ведомо царю. Сколь пушек на корабле?
– Пушек будет двадцать две, государь. Капитан – голландец Бутлер, матросы все голландцы.
– Куда ж корабль приписан?
– К Астрахани, государь. Охраняет морские границы от Каспийских берегов до речных путей на Волге. Если Стенька Разин опять сунется на своих стругах, то «Орёл» встретит разбойное войско.
– Отошлите царские грамоты воеводам в волжские города да на Нижний Дон нашему верному атаману Войска Донского Корниле Яковлеву, чтоб не позволял казакам разбои чинить. Отвечать перед царём будут головой.
– Слушаюсь, великий государь Алексей Михайлович.
