Как убить свою семью - страница 25

Внутри лежала неаккуратная пачка бумаг – разные газетные вырезки, письма и фотографии, все вперемешку. Я начала сортировать их по стопкам, а закончив, стала внимательно рассматривать фото. На некоторых была моя мама с подругами в разных клубах по всему Лондону. Мари и Элен в мини-платьях курят в перерыве между танцами. Незнакомые мне девушки держат бутылки с шампанским и разбрызгивают его повсюду.

Когда на временной линии Мари появился Саймон, девушки с фотографий стали потихоньку исчезать, плавно выходя из кадра. Я нашла его фото в компании других мужчин – все в белых рубашках и дорогих потертых джинсах, с большими золотыми пряжками на ремнях: они обнимают друг друга за плечи, совсем как школьники, но сжимают зубами сигары, держат рюмки и подмигивают камере. Потом были фотографии только моей мамы и Саймона: он кружит ее в танце, ее юбка в горошек не в фокусе из-за движения, но выражение лица четкое. Восторг. Ее взгляд направлен на Саймона, но тот на нее не смотрит – самодовольно улыбается в объектив. Ни на одной фотографии он не смотрит на Мари. Вместо этого он лыбится приятелям с таким же, как у Мари, отчаянным взглядом, кривляется на камеру, закрывает объектив рукой, танцует на столе или водит хороводы вокруг запуганного официанта, пока все аплодируют.

Странно осознавать, что ты ненавидишь своего отца, хотя ни разу его не видела. Конечно, я знала, как он плохо обращался с мамой, но это было еще не все. Всего от нескольких фотографий у меня по коже побежали мурашки. Его загорелое блестящее лицо говорило о тщеславии, с которым я раньше не сталкивалась. Его очевидная потребность привлечь все доступное внимание была жалкой. Он занял место других людей – женщин вытеснили к краю, их показывали только в качестве красивого реквизита для Саймона Артемиса. Его банда друзей выглядела настолько подозрительно, насколько вы можете себе представить, – из тех, кому было бы разумно не высовываться после #MeToo[22]. От всего увиденного мне стало дурно. Этот мужчина, с его ужасно яркой одеждой и явной потребностью демонстрировать свой уровень тестостерона, этот мужчина внес вклад в мое ДНК, мой характер, мое существование. И снова я задалась вопросом: может, у Мари есть какая-то скрытая психологическая травма – как еще объяснить этот выбор. Как она могла совершить такую огромную ошибку?

Мне было тринадцать, когда я впервые увидела эти фотографии. Я мало что знала об отношениях между мужчинами и женщинами, о патриархате, об идее эмоциональной манипуляции или даже о сексуальном влечении. Я видела, как этот отвратительный человек открыто демонстрировал все свои худшие качества перед камерой, пока моя любимая мама смотрела на него. В тот момент я возненавидела и ее.

Запихнув фотографии обратно в коробку, я заметила, как рука сжалась в кулак и мышцы на шее начали слегка гореть – сигнал скорой головной боли. Если я не продолжу, шанса все посмотреть мне может больше и не выпасть. Кто знает, что Элен собралась делать с коробкой?

Затем пошли вырезки из газет, заплесневелые и выцветшие. Заголовки представляли собой смесь деловых и личных новостей. «Саймон Артемис покупает сеть подростковой одежды “Дерзкая девчонка”», «Артемиса раскритиковали за “потогонные” условия», «Саймон и Джанин показали свою миленькую дочурку», «Саймон Артемис получил орден Британской империи? Слухи о присвоении почетного звания для генерального директора Артемис Холдингс». Последнее – вырезка из глянцевого журнала с фотографией Саймона и его жены (которую, как я теперь знала, звали Джанин) с лохматыми собаками на пушистом ковре, а на заднем плане – огромная рождественская елка. На руках Саймон держал их дочь, которую, как я заметила, звали Бриони. На вид ей было около трех лет. Я проверила дату на статье. Мышцы шеи напрягались сильнее. Я была всего на 13 месяцев моложе нее. Моя сестра была совсем маленькой, когда Саймон шлялся по клубам и ухаживал за моей матерью, обещая ей бог знает что. На фотографиях был изображен тот самый дом, на который указала мне мама дождливым хемпстендским днем, и даже в том возрасте я поняла, что выглядел он просто отвратительно. Джанин (я предполагаю, это была она, ведь многие мужчины все еще считают, что поддерживать порядок в доме – это исключительно женская обязанность), очевидно, испытывала непреодолимую страсть к серому и серебристому. Вы когда-нибудь видели серебряную каминную полку? Не металл или краску, настоящее серебро. Привезенное из Вены, как я узнала несколько лет спустя, когда меня совсем ненадолго впустили в их дом на вечеринку для персонала. Джанин играла любезную хозяйку, разговаривала со всеми по паре-тройке минут, будто она была королевой. Я задавала много вопросов о ее, скажем так, уникальном подходе к дизайну интерьера. Вряд ли она была бы такой любезной, если б знала о моих планах на нее и ее самых близких и дорогих людей, однако ее гордость этим ужасным камином была такой явной, что нельзя говорить наверняка.