– Не знак ли это? – прошептал Тетеря дрогнувшим голосом.
Он только тронул крышку и сундук с внезапным шумом рассыпался в щепочки. Волк отпрыгнул, а на землю хлынул поток маленьких блестящих фигурок, желтовато поблескивавших, когда на них попадал свет. Посветив над находкой, Тетеря и Веприк обнаружили, что сундук был полон крохотных золотых лошадок, искусно сделанных со всякими деталями: развевающимися, словно на бегу, гривами, маленькими седлами на спинах, копытцами и даже уздечками. У кладоискателей языки отнялись от такого чуда. Видимо, народ похороненного здесь воина верил, что лошади приносят удачу и очень любил их.
– Спасибо тебе, добрый богатырь! – прошептал Тетеря, когда к нему вернулся дар речи. – Как тебя благодарить, я и не знаю…
Он украдкой поглядел на молодого волка: не будет ли еще знака. Тетеря верил, что душа древнего богатыря могла жить в зверях и птицах. Но волчонок, соскучившись любоваться на странных глупых гостей, которые, похоже, все равно не могли найти ничего вкусного, зевнул и потрусил назад в темный проход, и охотник решил, что таким образом ему дают понять, что пора оставить хозяина в покое. Отвык, наверно, богатырь от разговоров за тысячу лет. Охотник, торопясь, дрожащими руками, сгреб богатство на медвежью шкуру и, в последний раз поблагодарив за помощь, повел сына из подземного жилища.
Пройдя несколько шагов от богатырского кургана, они вынуждены были остановиться, чтобы прийти в себя после пережитых волнений, но, как оказалось, волнения еще не кончились. Веприк оглянулся на курган и обнаружил, что нор в нем гораздо больше, чем он заметил вначале – не меньше дюжины. И из каждой выглядывало по волку, а возле некоторых их стояло по паре и больше. Все звери, моргая желтыми глазами, молча смотрели на людей.
– Батя, ты спрашивал, много здесь волков или мало, – хрипло проговорил Веприк.
Тетеря исподлобья поводил глазами по сторонам и снова взвалил на спину шкуру с золотыми конечками.
– Они не нападут, – успокоил он мальчика. – Пойдем. Только не беги.
Звери все так же неподвижно смотрели им вслед. Вдруг на вершине кургана один из волков протяжно, низко завыл, словно ветер в ущелье, и мало-помалу его голос подхватили остальные волки.
– Почему они нас не тронули? – не веря, что остался жив, спрашивал на ходу Веприк. – Может, это значит, что богатырь на нас не сердится? Или в благодарность, что мы их маленького не обидели, который за нами увязался… Батянь, а чего они воют?
– Разговаривают.
– А вдруг – не к добру?
– Это когда собака воет, тогда не к добру, потому что собака гавкать должна. А волк – наоборот, должен выть, на то он и волк.
– А если волк загавкает – тогда не к добру?
– Тогда точно не к добру, – развеселился Тетеря. – Это значит, что ты, бедолага, головой где-то сильно стукнулся, слышишь, чего не бывает.
Обратный путь был совсем не таким безрадостным, как путешествие к кургану. Охотники шли бодро, их тяжелая драгоценная ноша оттягивала плечи, но веселила душу, словно они уже спасли маманю. Пройдя болотце, разложили костер и поужинали сухим хлебом и половиной пирога с кашей.
– В давние-стародавние времена, – рассказывал отец, – на том самом месте, где мы с тобой сидим, лес не рос, а росла трава. А на траве паслись чудо-кони. Люди тогда были с лошадьми на равных. Золота у них было, как у нас репы в огороде. Не было над ними ни князей, ни старост. Спали они на земле под открытым небом, а для своих погибших богатырей строили под землей избы побольше нашей, и клали туда полезные вещи и золото. Вот от них и остались в наших лесах эти курганы.
