А еще Оля хотела, непременно хотела женить Сашу. Женить во что бы то ни стало. Саша не понимал, чем была вызвана забота Оли о его, Сашином, семейном положении. Но Оля со свойственной ей основательностью и горячностью решила устроить Сашину жизнь. Вот женитьбы Геши Оля не желала, так как отчетливо понимала, что женись Геша – и квартира на Сретенке вмиг превратится в общежитие, а может, даже в сумасшедший дом. А вот Сашу Оля хотела и даже мечтала женить. Возможно, Оля наивно полагала, что, встретив девушку своей мечты, Саша захочет как-то устроиться в Москве самостоятельно, не занимая их, Олину и Гешину, жилплощадь. Из тех же побуждений, то есть отсутствия возможности обеспечить себя жильем, Саша благоразумно не собирался заводить каких-либо серьезных отношений. Поэтому всех претенденток, которых Оля сватала Саше, он или откровенно игнорировал, или не менее откровенно и даже отчетливо использовал в целях удовлетворения своей похоти.
Так и случилось с очередной «очень хорошей девочкой», которую Оля привела к себе домой в надежде растопить ветреное Сашино сердце. Саша тогда пришел рано. Он в то время работал еще над росписью стен детского сада. И очень быстро все закончил. Саша пришел злой и уставший. А еще он был голоден, как тот волк, похожий на молоток, что Саша нарисовал на стене дошкольного учреждения.
– Значит, ты говоришь, что все они там к тебе клеятся? – громко спросила Оля подругу, как только входная дверь за Сашей захлопнулась.
Вопрос был задан настолько громко, что Саша понял, отчетливо понял и даже сообразил, что это сцена разыгрывается для него. А еще он понял, что это не сцена вовсе, а даже целый спектакль, имевший целью обратить Сашино внимание на Марину, как звали девушку.
– Ну ты скажешь тоже, – делано засмущалась Марина. – Прямо уж все… У нас всего-то на предприятии около тысячи мужиков работают.
– И все за тобой ухлестывают?! – продолжала следовать собственному сценарию Оля. – Оно и понятно! Такая красавица!
– Ну не все, – кокетливо скосила глазки Марина. – Сторож вот, Василий Игнатьевич, тот не бегает.
– Помилуй, а сколько ж ему лет?
– Семьдесят шесть.
– Ну-у-у, семьдесят шесть… – зацокала языком Оля. – Он, поди, и не видит ничего. Зрячий был бы – не прошел бы мимо такой красавицы.
Красавице, мимо какой не проходил ни один мужик, кроме подслеповатого сторожа Василия, было на вид двадцать лет. Но, хоть Марина утверждала, что всей тысячной армии заводчан она давала однозначный «от ворот поворот», недотрогой она не выглядела. Не выглядела она и застенчивой девушкой.
– Зачем мне этот Василий Игнатьевич? – жеманно проговорила Марина. – Мне такой не нужен. Я таких не люблю. Мне нравятся видные мужчины.
В этот момент она бросила недвусмысленный взгляд на Сашу.
– Я вообще девушка культурная. Поэтому люблю мужчин с хорошим вкусом, творческой профессии. Ну, что б там рисовали картины, стихи сочиняли…
– А вот у нас, между прочим, Саша живет, – защебетала Оля. – Так он и художник, и поэт… и очень даже культурный…
Тут Оля сделала вид, что только сейчас заметила Сашу.
– Ой, Саша! – всплеснула руками Оля. – Ты давно пришел? А мы и не слышали…
Саша усмехнулся, но ничего не ответил.
– Нехорошо подслушивать! Мы тут о своем, о женском. Теперь вы все наши секреты знаете. – Сейчас и Марина сыграла роль скромницы, смущенной неожиданным появлением мужчины, как будто не она только что бросала на Сашу жаркие, призывные взгляды.
