Как я увела жениха с чужой свадьбы - страница 4

И не поспоришь. Раз в год и палка стреляет.

Вариантов не было, от слова «совсем». Порядочность в Ярослава вбивали с шестнадцати лет, с первой девочки, которую он не успел выпроводить до прихода матери. И были долгие лекции об ответственности. И была даже первая и единственная оплеуха от матери. Когда он ляпнул, что это, дескать, если что – не его проблема. В общем, внушили и объяснили Ярославу доходчиво, что генофондом разбрасывать нельзя. Он и не разбрасывался, все дисциплинированно доверял мусорному пакету.

Но тут оказался какой-то особо пронырливый генофонд  – так Ярослав тогда решил. Ну и что теперь? А одно только – готовиться к свадьбе.

Ну и начали – в спешном темпе, чтобы соблюсти внешние приличия и невеста была в ЗАГСе без живота. Ярослав был словно во сне, и никак не мог поверить, что это все с ним происходит. Еще, вроде бы, два месяца назад был вольной птахой, а теперь вот – без пяти минут муж. И отец без скольки-то там месяцев. И Виолетта перебралась к нему домой уже с концами, с косметичкой и тапочками. Тошно было, но мужественно давил в себе паникера.

А потом вдруг случился казус. Пакет мусорный порвался, прямо в двух шагах от мусорного бака, когда Ярослав утром его выносил. И среди мусора, который он спешно  - на работу опаздывал!  - закидывал в контейнер Ярослав обнаружил аккуратно свернутый…

Вот черт его пойми, почему взгляд зацепился, и Ярослав это развернул. Стоявший рядом бомж выдохнул: «Извращенец!» - и спешно заковылял прочь. А Ярослав стоял и тупо смотрел на развёрнутую в его руке прокладку. Всю в засохшей крови.

О женской физиологии Ярослав был осведомлен. И поэтому Виолетте вечером был устроен допрос.

- У меня был выкидыш, - рыдала она.  – На раннем сроке! Я не хотела тебе говорить! Я не хотела тебя расстраивать!

Он не поверил. То есть, Виолетте ничего не сказал и даже обнимал и что-то утешительное сумел выдать. Но где-то внутри червяк сомнения поселился. Только вот маховик-то уже раскрутился, набрал обороты. Заявления поданы, дата назначена, платья, кольца и прочая лабуда – куплены. И все покатилось дальше. Словно в пыльном мешке в этой же кутерьме катился и Ярослав. И лишь сегодня, в день своей свадьбы, где-то между третьим и четвертым этажом, слушая условия очередного идиотского запроса на бесконечной процедуре выкупа, он вдруг словно проснулся. Скинул с себя пыльный мешок, нажал кнопку лифта и…

… и вот он тут.

***

- Понимаешь,  –  мой гость выдохнул длинную струю дыма, поскреб щеку. – Стою я вот, на площадке между этажами, весь обсыпанным рисом, каким-то конфетти, еще хрен знает чем! Чего-то мне орут в ухо, то спой им, то спляши, то анекдот расскажи. Ну со стороны поглядеть – идиот идиотом. И ради чего это все? Чтобы связать себя с женщиной, к которой я ничего не испытываю, кроме раздражения – она меня последнее время прямо бесила. Хотя перед свадьбой этой дурацкой меня все бесило! И спросил я себя: «Огарев… - это моя фамилия, кстати, - Огарев, какого хрена ты творишь?!».  Ну ладно б, ребенок был, таки ведь нет же ребенка! Хотя знаешь…. – тут господин Огарев как-то вдруг невесело или даже недобро  усмехнулся. – Чего-то  подумал я крепко и рассудил так, что с двумя полосками меня просто как мальчика развели. Не была Виолетта беременна, нутром чую.

Возразить мне было нечего, да не больно и хотелось. Пакостный характер соседки снизу был известен мне еще с детства. Доскребаться до пацана битый час, таскаться за ним, лупить его исподтишка, а когда у него лопнет терпение и он огреет со всей дури по спине – помчаться с ревом жаловаться маме – это Виолеткино все. Мне, по моей детской наивности – впрочем, мои подруги считали, что я это качество и сейчас не утратила – такое поведение казалось верхом подлости и глупости. А оно, вон чего – приносит, оказывается, плоды. И принцев приносит. Под дверь. Чужую.