Когда мы вылетели на холм, я увидела чудеснейшую картину. Долина, с трех сторон окруженная скалами, с яркой и, наверное, сочной травой, с деревьями, на которых зрели фрукты, и несколькими озерами с прозрачной, до дна, водой. Я приостановилась, Арама и Ренис – тоже.
– Нравится? – вернул меня в реальность Арама.
– Очень! – ответила, не скрывая своего восхищения.
– Это территория нашего стада, – с гордостью сообщил Ренис.
– Говоришь, как король, – попыталась пошутить я.
– Когда-нибудь стану, – ответил он и сорвался вниз.
– Что? – вслед ему спросила я. – Арама, что это значит?
– Ренис – принц единорогов, – ответил белый и устремился за Ренисом.
Мне ничего не оставалось, кроме как увязаться за ними.
Вот так в моей сказке появился первый принц.
Встретили меня плохо, несмотря на то, что я ни разу не взглянула пристально на чей-нибудь рог. Крупные единороги преградили мне путь, но при этом никак не пояснили почему. Меня такое возмутило! Я, вот, решилась, прискакала, а они?
– Арама! Ренис! Как это понимать?! – крикнула я, что было сил.
А сил было много. Преградившие мне путь единороги даже уши поприжимали. Я и в бытность человеком была очень визгливой, а единорожкой могла сойти за сирену воздушной тревоги.
– Пропустить! – вместо знакомых мне вперед вышел седой единорог.
Именно седой, хотя местами еще сохранялись черные клочки шерсти.
– Кто ты? – тихим старческим голосом спросил он.
– Рожка, – так же чуть слышно ответила ему.
Почему-то в мою единорожью голову не приходило мыслей о том, что мне делать дальше? Как жить? К чему стремиться? И как мне быть, если в это стадо не примут?
– Кто твои родители, Рожка? – ворвался вопрос единорога в мои мысли.
Какая же я бессовестная, глупая и неблагодарная… единорожка! Ни разу за эти дни не вспомнила о своих родителях! Как они? Что с ними станет, когда они прознают о моем исчезновении? И так жалко себя стало.
Я разрыдалась. Не стесняясь, положила голову на спину единорога, для опоры.
– Они люди, – сквозь слезы пробормотала, – и я была человеком. Когда-то.
Седой никак не возражал против моего самоуправства. А мне, честно, было совсем все равно. Да, у стариков еще трое сыновей, одни не останутся, но дочка-то одна, любимая, поздняя…
В себя я пришла от резкого толчка в бок. И я бы не обратила на него внимание, не почувствуй эффект удара током. По-другому и объяснить сложно. Меня забило изнутри, да так сильно, что я боялась упасть. Когда дрожь дошла до головы, в ней будто студень поколотили. А затем внезапно стало хорошо.
Я обернулась на то место, где почувствовала прикосновение. Седой единорог не скрывал своего вмешательства.
– Что это было? – спросила, медленно отступая от него.
Мог просто сказать, что не хотел пребывать жилеткой для слез, а не биться электричеством.
– Я убрал твои печали, – сдержанно ответил он. – Нет смысла плакать по тем, кого уже нет.
– Но они есть! – возразила я.
И тут же поняла, что от былой грусти не осталось и следа. Странно так. Только показалось, что жизнь кончена, и все плохо, а тут стало все равно, будто годы прошли, оставив за собой лишь легкий след печали.
Мы остались с седым единорогом одни. Даже не заметила, когда другие ушли. Значило ли это, что меня не приняли? Или со мной хотели поговорить наедине?
– Меня зовут Руст, и я король этой долины, – представился старый единорог.
– А корона где? – с сомнением посмотрела на него.
