Мужик зажег огарок свечи в заплывшем подсвечнике, сам сел на застланную грязным одеялом скамью, Азе указал на дырявое кресло. Хозяин перекинул ногу на ногу, протер лоб беспалой ладонью и медленно заговорил:
– Осенью умерла от «грязевухи». Бились над ней старухи, травами отпаивали, только измучили ее. А она лежала и ждала, когда боль уйдет из груди, стонала ночами, бредила, иссохлася, как загнанная кляча. Однажды попросила меня, чтобы я придушил ее. – Хозяин нервно дернулся. Его обтянутые кожей ключицы от тусклого света из закопченного окна выглядели мертвецкими. – Думал она бредит… А, когда холода ударили, не стало ее. Знаешь, она вспоминала о тебе. Да, жалела, что не оставила тебя тогда здесь. Детей своих мы потеряли, да и какие могут быть дети здесь? Сейчас! А ты ей уж больно приглянулся, прикипела душой к тебе, скучала. А ты вон вырос, возмужал! Пожалуй, на полметра вытянулся, здоровый какой стал!
– Это была опухоль? – прищурился Аза.
Хозяин кивнул.
– Их много было, даже во рту, мать ее дери! Редкий случай, когда человек в наших краях от простуды умирает. Опухоль, конечно. А знаешь, она долгожителем считалась! Сейчас самому старому сорок! Это сосед мой! Тоже слег недавно. Посчитали, что месяц ему остался, шишка раздулась здоровая. Примерно с кошачью голову. Пятый десяток еще за горами, а выглядит, как пень во мху.
– Да, от этого не излечишься. – печально вздохнул Аза.
Они помолчали.
– Ты чего хотел-то? – не поднимая головы, спросил старик.
– На рынок. Обменяю кое-что и уйду. – так же не глядя, ответил Аза.
– Рынок… – неоднозначно протянул мужик. – Продукты что ли нужны? Забери у меня в кладовочке все, что найдешь… Не жили богато… Аккуратней там, на рынке.
В неловкой паузе Аза окинул давящую темноту, старую лавку, крошечное окно и странное подобие печки – сложенные горкой поломанные кирпичи прятали остывшие угли. Старик предложил остаться на ночлег, Аза согласился. Ему определили вторую скамейку, что стояла тут же в темноте, Аза предположил, что это была лежанка покойной хозяйки, он положил под голову свой мешок, мужик задул свечу и улегся на свое место.
– Хорошо, что ты живой, парень. – вдруг захрипел хозяин. – Хорошо, что живой.
Аза ничего не ответил, он дождался храпа хозяина и закрыл глаза.
Утром он нашел хозяина, подвешенного к потолку в пристройке дома, рядом валялась опрокинутая трехногая табуретка. Аза видел такое и раньше, наверно поэтому и не испугался. Обрезал веревку, пытаясь не глядеть в лицо мертвецу, оттащил его на скамейку, стянул петлю с шеи и прикрыл одеялом. Мужчина казался спящим, будто если окликнуть его, он проснется и заговорит. В этот момент из-под одеяла выпала и повисла худая рука, вдруг колени Азы дрогнули, он схватил мешок дрожащей рукой и выбежал из барака.
На улице никого не было, на траве блестела холодная роса, с юга надвигались густые высокие белые облака. Донесся сорванный крик петуха, Аза встрепенулся и бросился бежать без оглядки. На первом перекрестке стояли две женщины, они обернулись на светловолосого юношу и замолчали.
– Здравствуйте, где сегодня рынок будет? – спросил он, женщины с подозрением оглядели Азу с ног до головы. Особенно их заинтересовал его кожаный ремень и высокие сапоги с железными резными пряжками, какие были сейчас не просто раритетом, а редкостью. – Я хочу к обменщику сходить.
Аза хмурясь, похлопал по полному мешку, женщины переглянулись.
