– Она ушла в поисках лучшей жизни, оставила меня в самый тяжелый момент, – рука не доходит до капота, его ловит Кристиан и валит в грязную траву, пытаясь удержать от того, чтобы себя калечить, но не понимает, что Маркус боли от переломов не чувствует, всё, что он чувствует, это его изодранное сердце в груди, которое было целым, пока его держала в руках девушка. Иса отпустила его сердце, и оно, как стеклянный пузырь, лопнуло, осколками в его плоть впившись, наружу вырваться грозится. Маркус дошёл до этой минуты, мечтая положить голову на ее колени, освободиться от боли потери отца, почувствовать ее пальцы в своих волосах и услышать ее «всё будет хорошо», как первую истину, потому что никому никогда он так не верил, как ей, а Иса ушла, оставила его одного на пороге войны. Вчера утром Маркус осиротел, но только сейчас он сполна то, что люди зовут одиночеством, почувствовал. У Маркуса рядом братья, семья, исчисляемая сотнями, но сейчас на границе он чувствует себя последним человеком на Земле, а всё потому что его любовь, человек, который объединял в себе для парня всю вселенную, выбрал не его. И ничего не изменить. Ему не с кем воевать за Ису, кроме как с девушкой же, но в этой войне Маркус всегда будет проигравшим, потому что у него под грудиной пусть и искромсанное сердце бьется, у Исы его никогда и не было.
– Она оставила меня, – хрипит придавленный к земле другом парень и бьётся затылком о камни. – Продалась за побрякушки и видимость безопасности. Она даже не позвонила, она написала мне смс. Я даже разговора с ней, оказывается, не заслужил. Как можно говорить человеку, что любишь его, и оставлять его одного? – выбирается из рук друга и, не веря, смотрит на него. – Неужели она никогда меня не любила? – прикрывает грязными ладонями лицо Маркус, пряча за ними разбитую улыбку, и переходит на громкий хохот, пугая друзей. Матео сидит рядом, не в силах смотреть на сломленного друга, и обнимает прижатые к груди колени.
Маркус зарывается в землю пальцами, комкает, отпускает, повторяет. Нависшее на границе молчание давит на барабанные перепонки, заставляет хотеть кричать, чтобы птицы с деревьев от истошного крика сорвались, чтобы эта проклятая тишина наконец-то была нарушена и доказала, что несмотря ни на что, они живы и у них еще есть шанс. Но все трое молчат, у двоих сердце кровью за родного человека обливается, у одного оно по швам расходится. Если бы от любви умирали, то Маркус бы умер, потому что то, что он чувствует прямо сейчас – живым не оставляет. Вот только любовь не убивает, она меняет: деформирует позвоночник, гасит звезды в глазах, погружая нутро в темноту, обрубает руки, которые после уже ни к кому не тянутся. Уходя, она опустошает человека, и везет тем, кому есть чем эту пустоту заполнить. Если ее не заполнить, не важно кем или чем, она человека сжирает, высасывает душу и превращает в очередной призрак, слоняющийся в толпе, который никогда не может ответить на простой вопрос "а что будет завтра?", потому что просыпаясь каждое утро, твердо уверен, что завтра не наступит. Маркусу есть ее чем заполнить, и именно эта цель не даст ему сдаться, и поможет вновь встать на ноги.
– В Кальдроне не будет безопасности, пока я её не установлю. Я не дам им спокойно спать и ходить по улицам, не оглядываясь, – цепляясь за друзей, поднимается на ноги Маркус. – Мы придём в их дома, заберём их имущество и души, мы объявим новый порядок, а пока вооружаемся, точим ножи. Мы выиграли битву, но не войну. Я не прощу ее, – смотрит в сторону Обрадо, а в глазах океан боли плещется. – Даже если разверзнется земля, обнажая ад и выпуская всех тварей наружу, даже если навеки остынет солнце, а с небес рухнут все звёзды, я не прощу ее.
