– Будешь продолжать трахаться с влиятельными мужчинами. Но теперь всё будет иначе. Ты будешь снимать всё на скрытую камеру. А ещё будешь узнавать у них то, что мне нужно.
Ничего, рано или поздно она смирится. Потому что я так решил. Но она продолжает молчать.
– Если будешь вести себя хорошо, я обеспечу тебя всем необходимым. Твои капризы – не проблема. Дорогие вещи, удобства… ты будешь жить в роскоши, но только если будешь слушаться. Если нарушишь правила, просто знай, что ты не выберешься отсюда живой.
Она смотрит на меня, её глаза широко распахнуты, наполнены страхом, и я наслаждаюсь этим зрелищем. С каждым словом я чувствую, как её сопротивление тает, как мой контроль становится неоспоримым. Это только начало. Она задерживает дыхание, словно боится, что даже звук собственного вдоха может навлечь на неё гнев. Но в её взгляде мелькает что-то ещё – слабая искра эмоции, которую она пытается скрыть. Подчинение? Осознание своей беспомощности? Что бы это ни было, мне нравится наблюдать, как она ломается под моим влиянием.
Келли
Он говорит, чтобы я продолжала спать с мужчинами, снимать это на камеру и собирать информацию, а потом, если буду вести себя хорошо, он обещает «обеспечить меня всем необходимым». Не может быть. Я привыкла к своей жизни, к тем правилам, где я сама решаю, с кем мне быть, а с кем нет. Я контролировала, когда хотела, а теперь он хочет забрать у меня всё. Он превращает меня в инструмент, а я должна стать его марионеткой. Это опасно, чертовски опасно, особенно с тем, что мне предстоит делать. Если кто-то узнает, что я в игре, меня убьют. Я это чувствую. Это не просто слова, это реальность. Я не могу позволить себе быть просто игрушкой, которую можно сломать.
Я сижу на чёрном кожаном кресле, и холодный материал противно липнет к голым ногам. В воздухе витает запах табака и чего-то ещё – возможно, дорогого виски, пропитавшего столешницу. Свет мягкий, но его достаточно, чтобы отчётливо видеть выражение его лица. Он расслаблен, будто мы обсуждаем не мою жизнь, а банальную сделку. Комната – безликая, стерильная. Как операционная, в которой тебя вскрывают и оставляют без шанса на выживание. Здесь нет случайных предметов, нет ничего, что можно использовать как оружие. Только его власть, разлитая в воздухе, как яд. Моё тело начинает дрожать, и я не сдерживаю слёзы, которые быстро наполняют глаза. Я начинаю делать всё так, как научила себя ещё в приюте для сирот – изображать слабость, жалость. Но, чёрт, эти слёзы наиграны. Я не хочу быть слабой. Я смотрю на него, надеясь, что это сработает. Но вместо того, чтобы увидеть хоть какую-то жалость в его глазах, я слышу только усмешку.
– Что-то неубедительно, – говорит он, и я ощущаю, как его насмешка проникает в мою душу. Она заставляет меня чувствовать, как будто я всего лишь глупая дура. Я смахиваю слёзы, стараясь выглядеть дерзко и уверенно. Я чувствую, как его взгляд пронизывает меня, и я знаю, что он понял, что я играю. – Ты что, думаешь, что я тебя отпущу?
Я задаю ему прямой вопрос:
– А что будет, если я откажусь выполнять твои приказы?
Мой голос, хотя и звучит более уверенно, чем я чувствую, выдает меня. Он отвечает спокойно, без малейшего намека на страх или сомнение:
– Ты всё равно будешь делать, что я скажу. Ты можешь попробовать отказаться, но, если не захочешь по-хорошему, я заставлю тебя. А если будешь совсем упрямой, я тебя убью.
