Камбенетские гонцы очевидным образом не соответствовали по богатству и рангу этой местной знати, молодой Савон Диревено совсем оробел и помалкивал вопреки своим привычкам. Мелиден же с некоторых пор совсем утратил внутреннее чинопочитание и нисколько не потерял уверенности в себе. Именно он вручил грамоту-приглашение Генту Серому перед пиром, обменявшись церемонными поклонами, он же и взял на себя первую роль за столом. Чтобы избежать излишне подробных расспросов о собственной персоне, он принялся сам расспрашивать о местных делах, а встречные вопросы старался переводить на материи высокого порядка, демонстрируя свою осведомленность о делах герцога Аренда и его двора. Приём избитый, но безотказный.
Поговорили об утреннем происшествии; вопреки требованиям епископа, граф не подверг смутьянов-полуязычников земляно-водно-воздушно-огненным казням, ограничился изгнанием десятка человек из города на три года, и то без указания места назначения. Некоторые из них и не жили в городе. О самом инциденте сотрапезники говорили скупо и осторожно, не желая ни с кем ссориться, но было очевидно, что епископская мера оказалась крайне непопулярной. Священная роща, где вязы сменяли друг друга, существовала многие века с незапамятных времён.
Не так давно епископ Миден получил послание от архиепископа Гетальки, которое требовало усилить борьбу с еретиками и схизматиками, особенно теми, кто скрывает свои умыслы под личиной заботы об очищении церкви. Вероятно, архиепископ имел в виду свой собственный геморрой в лице Братства Святого Духа, но на местах его поняли в соответствии с местными особенностями. В захолустном Шарим-холме новомодных ересей не наблюдалось, зато старинные суеверия цвели махровым цветом. Здесь местные низы, как и в Озёрном герцогстве, наполовину состояли из насильно обращённых бойонов. За века их рабство сгладилось, но поклонение деревьям, горам и источникам не исчезло. Тарлагин и его верховный бог для них оставались где-то там, за морем и на дальнем небе, а вот вилы с юдами и прочие лешие с домовыми были здесь и могли проявить себя в любой миг.
Бегущие с запада особо непримиримые еретики обычно пробегали Шарим без остановки, считая себя в окончательной безопасности только у схизматиков далеко на востоке, в редких случаях скрывались где-то высоко в горах. Имелась, правда, и группа беглых «заблуждающихся» с востока – они как раз Шарим считали ближайшим местом, где можно осесть без чрезмерной опаски. Но эти сидели в Шариме тише воды и ниже травы, опасаясь выдачи великому князю и православной церкви, проповедями не увлекались и были подчёркнуто лояльны местной власти.
Совсем другое дело купцы с грамотой от великого князя, в последнее время появившиеся в Шарим-холме в заметном количестве. Эти пришельцы вызывали растущее раздражение у графского клана. Но не схизматическими проповедями, а демонстративной особостью и происками, подкрепляемыми серебряными слитками, которые с недавних пор изобиловали у великокняжеских слуг. Шаримская верхушка подозревала, что ремитский герцог мог заключить тайный союз с Ларсом Третьим, и в роковой момент их начнут обращать в схизму огнём и мечом, потому и не тратят сил на предварительное проповедничество. В этом случае вся надежда будет на могучего Герцога Запада, как здесь начали льстиво называть Аренда.
По поводу вероятности военной помощи из Камбенета Мелиден не мог сказать ничего конкретного, но поведал, что Аренд пытается резко увеличить производство пороха в последнее время. Это хороший знак, как и нынешнее приглашение, для вручения которого герцог Аренд счёл нужным послать своего человека в придачу к обычному вестнику от городского общества.
