– Вадим Станиславович, – Эренштейн аккуратно взял меня за рукав. – Вы, наверное, хотели сказать, что решили бы все цивилизованным путем.
– Именно так.
– Слова, Камень, слова, – покачал головой Север, хотя было видно, что он уже сомневается. – Чем докажешь?
– Поехали Ромаху за жопу возьмем, – предложил я. – Он уже парень взрослый, с ним можно по-другому. Поговорим, спросим за поджог. А я с него отдельно еще спрошу за порожняк в мой адрес. Он, насколько я знаю, под блатного косит, на этом его подловить можно. Чтобы отвечал за базар.
– Вадик, вот ты вроде нормальный парень, – поморщился Север. – На хрен ты эти словечки используешь? «Спрошу за порожняк», «ответит за базар»… Со мной ладно, мне эта блатная романтика до звезды. А вот ты, если с кем-то из «синих» говорить сядешь, подтянуть могут. Вот с этими людьми в натуре за базаром следить надо. Че не так ляпнешь, не разгребешься потом.
– Спасибо за совет, Григорий Андреевич, – вежливо кивнул я.
А сам подумал, что вообще-то бандит прав. Я не сидел и не планирую, и все эти словечки, нахватанные в свое время от Бархана, в разговоре действительно лишние.
– Вадик дело говорит, – заметил Жогин. – Надо к этому Ромахе съездить до следаков.
– Ну, так поехали, – Север решительно двинулся в сторону «Мерседеса». – Не хрен лясы впустую точить.
* * *
Мы ехали на Жогинской «бэхе», следом за нами адвокат на «Вольво» и Север на своем «мерине». Кстати, он явно усилил охрану. Сначала те парни на Почтовой, что притворялись обычными зеваками, теперь водитель и еще двое лбов со стволами. Видимо, напряженно совсем у бандитов в последнее время, особенно сейчас, когда одного из них все-таки грохнули.
На улице уже была адская темень. Сентябрь уверенно вступал в свои права, ежедневно обкрадывая людей на солнечный свет. Еще и дефицит фонарей на улицах. Не было света и в нашем квартале на границе микрорайонов, лишь желтые лампочки в окнах пытались рассеять тьму. И одинокий, удивительным образом уцелевший фонарь во дворе у Ромахи, что освещал детскую площадку с облезлыми паутинками и другими нехитрыми развлекухами.
– Вон он, – Дюс показал на сгорбленную фигуру, занявшую детскую качель.
Давно я, кстати, сам не видел Ромаху. С тех пор как мы плотно занялись игровым залом, наши пути не пересекались. Да и плевать мне было на него, честно говоря. А он, оказывается, решил отомстить? Вот так по-жестокому, невзирая на последствия? На то, что из-за наших с ним терок могут пострадать вообще левые люди? И еще – неужели даже мыслью не встрепенулся, что все так быстро откроется? М-да, слабоумие и отвага. Понятно, почему неизвестный кукловод, провернувший всю комбинацию, выбрал его в качестве исполнителя. А еще, понятное дело, стрелочника. Но ничего, даже не Север, а я сам разговорю этого гопника-недоросля. И выбью из него имя того, кто решил меня так крупно подставить!
Захлопали автомобильные дверцы. Одинокая фигура на качелях даже не шелохнулась. Может, он совсем с дуба рухнул на тему блатных понятий? Совсем не боится, игнорирует даже.
– Э! – зычно гаркнул Север скрючившемуся Ромахе. – Ну-ка, подошел сюда!
– Вадим Станиславович, а вам даже приближаться не стоит, – тихо подсказал Эренштейн, и я понимающе кивнул. – Пусть Григорий Андреевич сам пообщается.
Стоячий воротник куртки, привычная восьмиклинка. Гопник-коротышка был похож на нахохлившегося воробья.
