– Ну, Торик, ты слишком торопишься с догадками, – ответил на его слова Принцев, начав снимать куртку через голову. По-видимому, заело молнию.
– Ребята, вы о чём? – Пациевич настороженно покосился на гостей.
– О чём? – Нестор нагнулся, отёр пальцами пол и, исследовав прилипшую к ним пыль, уселся на корточки, – значит так. Грузь пропал, тобою пропал, это ясно, как день. А ты говоришь: «о чём».
– Ну.
– Афанасий исчез, растворился! А ты кончай притворяться, браток.
Принцев, наконец, одолел куртку. Застыл в молчании.
Лицо Пациевича наглядно свидетельствовало о том, что голова у него снова стремительно простреливается острыми соображениями. Остальное тело ничего не показывало.
***
Острота соображений всё сильнее и сильнее преображала облик Пациевича: его лицо заметно обретало всё более и более острый вид, а тело, хоть скрытое одеждой, прямо на глазах сужалось, то есть одежда на нём становилась просторней. Когда он весь вконец похудел, и его тонкое тело выпрямилось, подобно натянутой струне, он дрогнул, а затем тихо, устало промолвил:
– Кажется, я понял.
– Да, кажется, я понял и, наверное, точно понял, – повторил Пациевич, заостряя на лице Полителипаракоймоменакиса долгий взгляд, тонкий, проницательный, словно бы некий луч лезероподобного аппарата.
Тот на минуточку поднял голову от пыльного пола, где успел исписать вокруг себя мизинцем почти всю его поверхность, мало кому понятными геометрическими построениями, различными иными знаками самой, что ни на есть, высшей математики. Он, по своему обыкновению, когда пребывал в вынужденном состоянии ожидания и ничегонеделания, принимался изобретать и доказывать себе головоломные теоремы с нарастающей сложностью. Теперь, под впечатлением недавней “байки” Ивана о приключениях абсолютного ничего, он пытался найти им объяснение через абсолютную бесконечность. Мы, если это занятно, попробуем рассказать о смысле знаков на пыльном полу.
Ось. Для него ось – изначальная суть Вселенной. Во вращении, в координатах, в симметрии… Сейчас он занят симметрией. Вот ось, построенная из нуля, из ничего. Она у него для примера, где по одну её сторону живут числа положительные, по другую – отрицательные. А вот ось, построенная из бесконечности, из всего. Она – его нынешняя забота. Она распирает мысль, делает её неуёмной, чем-то напоминает истинное благородство. Что это за симметрия? По одну сторону оси – наверное, все числа, означающие некую точность, законченность. Отрицательные, положительные. Они функционируют в потоке времени. Время – их мать родная. Здесь. А по другую? За бесконечностью? Вот. Сейчас-то, учёный-важнист занимался выискиванием этого неизвестного. Мы знаем: чтобы вычислить неизвестное, надо выстраивать уравнения. Это он делал вперемежку с геометрией. По большей части фигурировали математические корни разных степеней, что свидетельствовало о глубине поиска. Однако повсюду выскакивали иррациональные числа, которые числами-то назвать нельзя. Они ведь точными не являются, у них – многоточие. Нестор их складывает в стороночку. Соображает: ведь нечто иррациональное существует благодаря именно бесконечности, именно этой его оси, вокруг которой вертится его мысль. Вот оно как. Нет бесконечности, их тоже нет. Правильно? Значит, бесконечность, если она – ось, делит знаки нашей вселенной на рациональные и иррациональные? Да что – знаки! Миры! И полушария человеческого мозга свидетельствуют о том. Зачем иметь одно полушарие рациональным, а другое иррациональным, если вселенная другая? Кажись, нашлось искомое. Или?..
