– Тебя когда к нам ждать?
– Часиков в одиннадцать собираюсь.
– Отлично…
…Бойцы подразделения «Волкодав», то есть самого засекреченного спецназа Корпуса, Порфирия Тимофеевича не разочаровали – они не толкались у раздевалки, характерными взглядами постоянно контролировали доступное пространство и спокойно, группами по два и три человека, проходили в отдельный зал, на который указывали им вышколенные официанты, причем группы эти были сформированы уступами, где второй и третий фактически прикрывали первого и друг друга.
С генералом Орловым Раскольников поздоровался за руку, но от обычных в подобных случаях вопросов о здоровье и делах, понятно, воздержался. Иван Васильевич промолчал тоже.
А вот и смутно знакомое лицо… Где же он встречал этого высокого седого мужчину слегка за сорок? Точно, на границе с Китаем! Этот «седой» тогда при генерале Пожарском состоял! Как же его?.. Бело… Белопашенцев? Нет… Белоцерковский? Нет… Белобородов! Точно! Про него тогда еще слухи ходили среди своих, что он имеет самое прямое отношение к военной контрразведке. Или к службе безопасности рода Пожарских?..
А вот и великий князь Алексей Александрович собственной персоной… И про седину младшой Нарышкин не соврал…
И опять этот цепкий взгляд, как у остальных волкодавов, вобравший в себя буквально весь ресторан вместе с персоналом и будто сказавший: я вас не трогаю, и вы меня не трогайте тоже…
Если честно, этот пронизывающий взгляд совершенно не вязался с молодым лицом будущего императора, выбивался из образа семнадцатилетнего юноши. И только когда великий князь сделал несколько уверенных шагов за Белобородовым, старый жандарм, которому довелось поработать одно время и в наружном наблюдении простым «грузчиком», осознал, что это как раз молодое лицо не соответствовало внутреннему содержанию волчонка. Нет, не волчонка, а уже матерого волка…
Глубокий поклон… Вежливый ответный кивок великого князя… Едва заметный кивок Белобородова, явно узнавшего Раскольникова…
Выпрямившись, Порфирий Тимофеевич строго осмотрел застывший в верноподданническом трепете персонал:
– Сгною! – тихонько рявкнул он на них, устало уселся на ближайший стул, жестом отправил официантов работать и пробормотал: – Курсант-то наш был прав, этому Романову и делать ничего не надо, одного взгляда хватает…
***
В особняке мы с Прохором и Екатериной были в десятом часу вечера.
– Как… вымерли все… – я попытался передать свои ощущения воспитателю на крыльце. – В доме всего три человека, непривычно как-то.
– Я распорядился всех отпустить, – пояснил он. – Завтра только к вечеру соберутся. Пользуйся моментом, Лешка, ты же о чем-то подобном мечтал. А со столом наши девушки разберутся, мы им в этом нужном начинании просто не будем мешать.
Открыв входную дверь, пропустил Екатерину с Прохором вперед, а когда зашел за ними, даже и не удивился, увидев развалившегося на диване в гостиной с бокалом коньяка Пафнутьева.
– С наступающим! – отсалютовал он нам и обозначил улыбку. – Раздевайтесь быстрее, надо столы ставить и мебель двигать, Новый год не за горами.
– Есть, Виталий Борисович! – заулыбался я.
И совсем не из вежливости – хотелось мне после всех этих событий, чтобы близкие люди были рядом, и повернулся к воспитателю:
– Ты знал?..
– Знал, – кивнул он. – И хватит уже разговоров, быстро идем на кухню, здороваемся с нашими хозяюшками и шуруем наверх, переодеваться к празднику.
