Временами я всё же отказывался уступать напору «львиц». Тогда им на помощь выплывала из своего кабинета Елена Евгеньевна, для которой показатели продаж важнее всего на свете. В такие моменты я обычно сдавался, немного побурчав для вида.
«Валюш, ну ты чего такой бука?» – по привычке флиртовала Элиза, любовно поглядывая на меня, как на эсэмэску о зачислении премии на карту. За то, что я периодически закрывал глаза на должностную инструкцию, меня угощали тортом и гладили, как котика, сочувственными вопросами. Прекрасно понимая, что происходит, я поддавался чарам «львиц», от которых уже с утра несло мартини.
Высокие шпильки, яркий макияж и двусмысленные взгляды – всё это входило в их арсенал. Если попадался совсем уж деревянный клиент, то «львицы» намекали, что с радостью примут предложение совместно поужинать, чтобы «убедить в выгодности нашего предложения». Судя по тому, как охотно клиенты соглашались на бессмысленные и дорогие дополнительные условия, «львицы» в лице грудастой Даши, томной Элизы и сладкоголосой Ани не зря ели свой хлеб. Они мастерски давили на нужные рычаги, и мужики таяли, платили и не чувствовали себя обманутыми.
«Львицы» зарабатывали больше меня, но много денег вкладывали во внешность, постепенно теряя человеческий облик. Чего стоили только две широкие похожие на подковы загогулины, которые появились на лице Ани в том месте, где раньше были брови. Они не только мужиков должны были привлекать, но и удачу.
Мною, «львицами» и сумасбродной Еленой Евгеньевной коллектив не ограничивался. На входе стояла девушка-администратор, с глазами, полными ужаса и экзистенциальной тоски от того, чем ей приходилось заниматься. Она улыбкой встречала клиента, выясняла цель визита и направляла в нужное окошко. Елена Евгеньевна, страстно любившая прозвища, нарекла её «терапевтом». Был ещё продажник Егор, здоровяк с лицом маньяка, патологически неспособный развести клиента, но зато легко внушавший страх. Когда попадался проблемный клиент и девочки, забегая ко мне в каморку, визжали от ужаса, все дружно звали Егора. Чувство опасности рождалось в его присутствии само по себе, и затихал даже самый обалдевший от высокого статуса клиент. Нельзя не упомянуть и о двух «недольвицах». Продавать они не умели, тараторили без умолку о процентных ставках и рыночной ситуации, вместо того чтобы стрелять глазками и томно намекать на что-то приятное в будущем.
Для «львиц» я был всего лишь остроумным очкариком, почти подружкой. Заинтересоваться мной они в принципе не могли, потому что знали, сколько я зарабатываю. Зато «львицы» всегда давали повод для сарказма. Они заходили в бэк немного передохнуть, обсудить мужей, любовников и ухажёров. «Львицы» вели бесконечные, изматывающие женские разговоры. К концу первого года работы я узнал, что такое гиалуронка, сколько стоит «сделать себе сиськи», как успешно бороться с мужским нежеланием дарить подарки, как принять выигрышную позу на фотографии, что такое кутикула, чем корейская косметика отличается от французской. Мой уровень тестостерона падал от одного звука их обманчиво-сладких голосов. Я чувствовал себя Маугли, воспитанным истеричными сотрудницами глянцевого журнала.
«Львицы» считались подругами, но, естественно, страшно ненавидели друг друга и за глаза часто сплетничали. Я никогда ничего не спрашивал, но был в курсе всех дрязг. На меня обрушилось знание о том, что Элиза недавно сделала аборт, потому что не была уверена, что зачла ребёнка от мужа, а её любовник, в отличие от супруга, обладал яркой восточной внешностью, и в итоге факт измены мог выйти наружу.
