– То есть единственный выход стать каулен?
– Да, это единственный шанс. Поэтому я здесь. Я ничего не пожалею, чтобы воспользоваться им. Скоро мир изменится, и я изменюсь вместе с ним.
– Но мы в осаждённом городе и вся земля на западе и все пустоши, они кишмя кишат орками, как же мы дойдём туда? И даже если бы дошли, сейчас уже зима, мы просто замёрзнем в тех горах.
Чернобород помрачнел. Он встал из-за стола и начал прохаживаться по комнате, продолжая говорить.
– Я всё это прекрасно понимаю, я думал об этом, но надо рискнуть. У меня есть отряд, небольшой отряд, преданных мне людей, отборных головорезов, они сделают всё что надо. Очень жаль, что это бессмертие нельзя принести. К нему можно только прийти самому, и я отправлюсь туда лично. Теперь у меня для этого всё есть. Мне не хватало только проводника. И теперь, мой компаньон, мы отправимся в путь.
Алорон тяжело вздохнула. Это ужасное слово путь. Хотя, теперь путь будет вести её домой. Кто знает, может он и доведёт до дверей её маленького домика.
– Но как же мои спутники, гномы?
– О них не переживай, я позаботился об этом.
– Как это?
– Они никому не расскажут о том, что знают. Их больше нет.
Алорон остолбенела от ужаса. Этот мерзавец. Конечно, если он смог вытащить из темницы её, то смог и подстроить гибель гномов. Ох Коли, Рони, Грума! Они столько прошли, столько пережили! И этот жалкий поддонок подстроил их гибель самым подлым образом! Сделал то, что не смогли сделать ни дракон, ни холод, ни голод, ни орки. Вот мерзавец! Сколько же он загубил людей! И ведь он даже не считает, что делает что-то плохое. Как он искренне это ей рассказывает. И он ещё хочет стать бессмертным… Хотя да, судя по тому, что делает каулен, ему как раз к ним, они верно споются. Но сколько же ещё тогда погибнет людей?
Аст мус Кирена эс мус сарва крутилось в голове у Алорон. Это фразу любила повторять Винилин, и в переводе с амасан она означала, “закон моей госпожи в моём сердце”. Смысл этого изречения был таков. Амас, где бы они не находились, всегда жили по законам своей земли и никогда не считались с законами того места где они находятся. Для них они не имели внутреннего авторитета, и следовать им нужно было лишь в той мере, в которой они совпадают с законом амас. Если же закон местной земли требовал нарушить закон амас, то амас должна была скорее умереть, чем исполнить его, так как его исполнение в такой ситуации считалось самым величайшим позором, который только был среди этой общности.
Алорон не была амас, хотя о такой норме слышала. Среди мирсу был спор, стоит ли руководствоваться этим правилом, так как оно пошло не от самих амас, а ещё с самого начала из крепости Аллиодон. Как-то на уроке красноречия учительница задала эту тему для дискуссии среди учеников, и они должны были спорить между собой, правильно ли руководствоваться этой нормой, как её понимают амас.
Алорон тогда была немного простывшая. Она кашляла, у неё болело горло. Из-за этого Алорон освободили от дискуссии, так что она просто слушала, о чём был разговор.
Вышло так, что почти все ученики, кроме одной девушки, считали, что эту норму не надо исполнять так, как её понимают амас. Думать так было политически правильно, так как в противном случае могли заподозрить в симпатиях к амас. Ученики наперебой стали выступать, говоря о недостатках и неверности такого понимания этой нормы. Ведь, к примеру, по этой норме, если любой житель чужой земли совершил в глазах амас некое преступление, за которое по закону амас полагалась смерть, амас должна была убить этого человека, даже если по закону его земли он ни сделал ничего плохого.
