И вот в один из дней, когда я в задумчивости помешивал чай в чашке – сахар я давно уже по настоянию мамы класть перестал, но привычка осталась – Грейси вдруг сказала:
– Что произошло?
Я даже вздрогнул от неожиданности.
– Ты это о чем?
– В последнее время ты часто погружен в свои мысли и печален. Есть повод для беспокойства?
И я рассказал ей, как встретил в парке Аннику и ее старшую сестру. Грейси слушала, не перебивая и не задавая лишних вопросов – так уж она устроена.
– Зря я ей пообещал, что приду в гости. Она ждет, наверное. У нее такие глаза… Она вообще всему верит. А я ее обманул, получается…
– У Лори сегодня съемка, она вернется домой не раньше восьми. Так что в запасе есть три часа пятнадцать минут. Адрес помнишь?
– Конечно! – я вскочил, все еще не веря в удачу.
– Хорошо, что блинов с утра напекла. В гости с пустыми руками ходить не принято. Десять минут на сборы.
Я стоял у порога уже через четыре и терпеливо ждал еще семь минут, пока Грейси составит подробнейший маршрут с указанием всех будок, из которых можно вызвать блюстителей правопорядка, оформит электронный билет на метро и на три раза перетрясет содержимое моего рюкзака, проверяя, взял ли я ингалятор и перцовый баллончик от уличных хулиганов. Главное – не перепутать.
Странное дело – чем ближе был дом Хайди, тем сильнее мучили меня сомнения. Ну, кто меня там ждет? Слабоумный ребенок? Да она уже через час, наверное, забыла, как меня зовут! А ее заносчивая сестрица только нос презрительно сморщит. И зачем только я потащился через весь город?! А тут еще Грейси со своими дурацкими блинами! Усилием воли подавив растущее желание развернуться и припустить со всех ног, я подошел к дому Хайди. Не успел подняться по шаткому крыльцу и нажать кнопку звонка, как дверь распахнулась, и меня сбил с ног ураган в красном платьице.
– Ли-и-и-ис! – верещала Анника, стискивая меня в объятьях. – Ли-и-ис плишел!
На пороге уже стояла, лучезарно улыбаясь, ее мама, а из-за ее плеча выглядывала Хайди.
– Крис, как замечательно, что ты пришел! Анника каждый день о тебе вспоминала, все уши нам прожужжала!
Всучив ей сверток с блинами, я зашел в дом. Хайди провела меня в маленькую гостиную. Обивка дивана выцвела, а на каминной полке теснились грошовые безделушки. В продавленном кресле сидел дряхлый старик. Он слегка тряс головой, как если бы та была на пружине, и беззвучно шевелил отвислыми губами, словно вел спор с невидимым собеседником и никак не мог согласиться с его доводами.
– Деда! – Анника ловко взобралась ему на колени, обхватила пухлыми ручками за шею и потерлась о заросшую редкой седой щетиной щеку, как котенок, ждущий ласки.
– Дедушка, это Крис, – нарочито громко сказала Хайди. Лицо старикана сохраняло все то же отрешенное выражение.
– Он ведь ни черта не слышит, – отчего-то шепотом сказал я. Ну, и странная же на самом деле семейка! Анника, а теперь еще и дед. Я такой антиквариат только по люмингу видел, в рекламе приюта милосердия.
– Я знаю, о чем ты думаешь, – с вызовом сказала Хайди. – Но это наш дедушка, а не старая мебель, которую можно выбросить на свалку! И он заслужил право умереть в доме, который построил своими руками, в окружении родных людей.
– Вот еще, ничего я такого не думаю, – мучительно краснея, пробормотал я. – Но ведь ему, и правда, нужен особый уход, лекарства…
– Бога ради, все, что ему нужно – это покой. И миска горячего супа из маминых рук. Это не болезнь, Крис. Это просто старость.
