Когда я вышел на крыльцо, как и советовал мой наставник, с поднятыми руками, вся узкая улица была перекрыта полицейскими «ладами» с включенными «люстрами».
– Медленно опуститься на колени и завести руки за голову! – заорали в мегафон.
«Еще чего, князья Пожарские на коленях только в храме стоят!» – вскинулся я.
– Я князь Пожарский! Преступники задержаны и находятся внутри! – крикнул я.
Среди полицейских началось движение. Под прикрытием щитов ко мне потянулась, как я понял, группа захвата.
– Барин, дай-ка я тебя ощупаю, – обратился ко мне старший группы, глядя на меня настороженными серыми глазами сквозь стекло тактического шлема.
– Попробуй, – ухмыльнулся я.
Он протянул ко мне руку в перчатке, но его пальцы остановились сантиметрах в десяти от моей груди.
– Барин, не балуй, убери доспех! – напрягся он.
Вслед за ним напряглись и другие члены группы.
– Даже не проси, не приучен! Я сам карманы выверну! – успокоил я его.
Показав, что я «чист» (хотя что там было показывать – рубашка навыпуск и светлые летние брюки, в которых, кроме телефона, удостоверения личности и банковской карты ничего не было), я сказал:
– Нападавших было четверо, двоих взял я, двоих мой воспитатель, входим аккуратно, а то он воевода.
Старшой проникся сказанным и ответил нарочито громко, чтобы слышала вся группа:
– Я понял, ваше сиятельство! – кивнул он и обратился к своим подчиненным: – Орлы, злодеи повязаны, их в помещении охраняет воевода, соблюдаем максимальную вежливость. И давайте на этот раз без всякой хрени! Тебя, Распопов, это особенно касается! – После этих слов командира один из группы попытался спрятаться за спины товарищей.
– Следуйте за мной, – сказал я и, не делая резких движений, открыл дверь в банк.
Внутри ничего не изменилось, за исключением того, что Прохор, сидя на одном из налетчиков, развлекался тем, что водил непонятно откуда взявшимся десантным ножом возле глаз другого очнувшегося налетчика:
– А давай мы тебе один глазик выколем, зачем тебе два? Я ж не зверь какой, ты сам выбирай, какой у тебя лишний, правый или левый?
У меня сложилось впечатление, что просочившиеся за мной члены группы захвата с умилением смотрели на открывшиеся действо и не спешили его прерывать.
– Правый ему, дядька, выкалывай, суке, они правым целятся! – крикнул один из бойцов группы захвата.
– Распопов, тварь такая, на реабилитацию у меня пойдешь! – среагировал старшой, после чего обратился к Прохору: – Китай?
Прохор только кивнул.
– Правильного ты князя воспитал! – уважительно сказал старшой. – Так, с лирикой и пытками заканчиваем, вступает в силу уголовно-процессуальный кодекс. Этих, – он указал своим бойцам на налетчиков, – в делориевые наручники, показать медикам и охранять. Сейчас начальство пожалует. Распопов, за тобой очередной косяк, так что беги докладывай об успешно проведенной операции по обезвреживанию бандитов!
– Есть, господин прапорщик! – Распопов ломанулся на улицу.
– Послушай, ты не против, если мы тебя сейчас на допросах этих злодеев используем? – обратился прапорщик к Прохору.
– Ножиком ногти почистить я всегда готов, – ухмыльнулся Прохор, – Если его сиятельство против не будет! – посмотрел он на меня.
– Его сиятельство не против. Но сдается мне, что я пострашнее твоего ножика буду, – заявил я присутствующим.
– Это как? – спросил ротмистр.
– Покушение на основы… – ответил я, вспомнив уроки обществознания в лицее, на которых нам буквально вдалбливали права и обязанности дворянства.
