– А одет во что дед был, не вспомнишь?
– Дед одет. Одет дед, – Володарову понравилась игра слов, и он глупо улыбнулся. – Помню, во что дед был одед. Хах. Мешок – не мешок. Тряпье какое-то старое.
– Везучий ты человек, Геннадий Павлович.
– Это почему это?
– Потому, что не живет в Каменке глухих и волосатых.
– Совсем?
– Совсем.
– Тогда кто же это был?
– Лучше не знать, – пожал плечами Молчан. – Но ботинок свой ты уже вряд ли найдешь.
– Думаете, тот дед спер?
– Думаю, что ты нашего местного лесовика повстречал. Еще думаю, что он в хорошем настроении был, раз дорогу показал. Обычно он только вредить горазд. Завел бы тебя в лес, и поди потом сыщи участкового.
– Да ну, что вы такое говорите? Какой еще лесовик? Сказки какие-то, – Володаров фыркнул, потянулся к бутылке, но вовремя себя остановил. На сегодня и так достаточно приключений. Не хватало еще завтра весь день болеть.
– Может кому лесовик и сказки, а в Каменке это обычное дело. Особенно в пустой день. Лесовик еще не самый вредный, на кого можно в тумане наткнуться. Вон, у Никитина в восемьдесят девятом жена на карьере купалась, когда туман налетел. Так ее к вечеру на погосте нашли. Вся мертвая была, и выпотрошенная. Будто зверь какой дикий ее поел.
– Да ладно? – Володаров приподнялся на табурете.
– Ага. Живот вспорот, а требуха по могилкам соседним развешена. Жуткое зрелище.
– И что же, поймали его?
– Кого? – не понял Молчан.
– Ну, убийцу жены.
– Дык, а кого ловить? Говорю же, нечистая сила ее умертвила. Злые духи в тумане.
– Значит никто даже не искал? А вы мужа ее, Никитина этого, спрашивали? Может это он ее…
– Та не. Он не мог. Хороший мужик, я ведь знаю. Он ее даже пальцем никогда не трогал. Бывало, напьются, поорут друг на дружку, чтоб пар выпустить, и мирятся потом. Но это другое, житейское.
– Ну, вот вам и суеверия. Напился ваш Никитин, с женой поссорился, а она от него в карьер сбежала. Он ее там со злости пришиб, и чтоб всех запутать на кладбище притащил.
– А требуха? Ее он тоже со злости развешал? Или из хитрости? Ты, Геннадий Павлович, поди ни разу в жизни скотину не забивал, чтоб такое на людей думать.
– Ну не обязательно. Внутренности жена могла и от животного потерять. Места у вас здесь глухие. Может, какая дичь учуяла ее и надъела. А со стороны все теперь кажется проделками темных сил. Я, конечно, не утверждаю, что все было именно так. Просто хочу сказать, что, если я с лету объяснение нашел, не прибегая к потустороннему, значит, оно все же есть. Нужно только разобраться в деле.
– Не прав ты, участковый. И скоро это поймешь. Со своей колокольни тебе кажется все виднее, но в Каменке особая жизнь. У нее нет объяснения. К ней можно только привыкнуть, приспособиться, или уехать куда подальше, как большинство и сделало.
– Может быть и так, – Володарова совсем разморило после тяжелого дня. – А может, и нет. Вы мне скажите лучше, как мне с жильем быть?
– Как, как? Каком к верху. Сегодня у меня переночуешь. На диване тебе постелю. А завтра с утра поглядим, что с тобой делать. Утром оно всяко мудренее.
Пока Молчан приспосабливал старый, скрипучий диван-кровать, Володаров обдумывал события дня, пытаясь прийти к какому-то очень важному умозаключению. Правда к какому именно, он точно сказать не мог, возможно потому, что думать о нескольких вещах одновременно, да еще и пьяным так себе затея, но сам процесс увлек его до такой степени, что не успел он опомниться, как оказался в горизонтальном положении и быстро уснул.
