– Все хорошо? – спрашиваю, и замечаю, что в окнах уже светлеет, а рядом сидит девочка с голубыми глазами, блестящими от горечи произошедшего. Ее губы плотно сжаты, она исподлобья изучает меня,
– А вы не видели мою маму? – Звучит тонкий голосок, а вопрос бросает меня в панику. Даже если ребенок кажется спокойным, я понимаю, что это может в миг измениться, если вдруг к ней придет память, или просто она вспомнит что именно произошло. Я даже сама до конца не понимаю случившееся, что я могу объяснить ей?
– Я… – запинаюсь, не зная, что сказать, но на помощь вовремя приходит Макс.
– Твоя мама сейчас не может быть рядом, но мы позаботимся о тебе. – Парень улыбается, а я чувствую подвох, но понимаю, что, как и я, девочка пока не должна знать правду, иначе она не сможет восстановиться. Я прикусываю губу, напоминая себе, что я не могу плакать сейчас, перед девочкой, которая возможно потеряла семью, так же как и я.
– Хочешь я тебе покажу свои приборы? – Макс открывает чемоданчик. – Сейчас мы измерим твои параметры и дадим тебе конфетку.
– Хорошо, – соглашается, – А мама не будет ругаться если я съем конфетку?
– Нет, не будет, – медленно отвечает Макс, но его скулы напряглись. – Анна, тебе лучше вернуться на свое место, скоро обход.
Я понимающе встаю с постели, но девочка резко хватает меня за руку.
– А можно, она останется? – Жалобно смотрит на Макса, сразу сообразив, кто здесь главный.
– Хорошо, но до тех пор, пока не придут врачи.
Девочка довольно улыбается. Пока Макс измеряет приборами ее показатели, она продолжает крепко сжимать мою руку.
– Отлично, – озвучивает вердикт Макс. – Если так дело пойдет, сегодня вечером ты сможешь выйти на прогулку.
– С Анной? – Девочка поворачивает ко мне голову, ее глаза полны надежды. А меня удивляет, что она больше не спрашивает о своей матери.
– Да, как только я проверю ее показатели. – Он улыбается нам обоим, а девочка прижимается ко мне своим телом. Так делал мой брат, в благодарность за мое согласие прочитать ему историю на ночь. Вспомнив об этом, мне становится невозможным сдерживать слезы, и я отворачиваюсь чтобы скрыть их от девочки.
– Кстати, меня зовут Макс, а тебя? – спрашивает парень невзначай.
– Ма… Ма… Мария… – Неуверенно отвечает девочка.
Парень вручает самой маленькой пациентке конфету в форме мышки—янтарного сахарного леденца, и записывает данные в свою тетрадь. Мы расходимся каждый по своим местам, как только в зал с высокими стенами заходит группа врачей. Я насчитываю шесть человек, их форма отличается от лекарской. Серая, как и у остальных медбратьев и медсестер, но на груди каждого из них висят каменные вшитые вставки. У кого-то я узнаю янтарь, у кого-то – красный рубин, а у кого-то – аметист. Они чем похожи на каштоунов, за исключением того, что их форма висит свободно и не имеет погонов, их лица покрыты шрамами вперемешку с морщинами.
Я наблюдаю как Макс деликатно показывает им карточки пациентов, избегая произносить вслух подробности. Доктора с нейтральными лицами осматривают больных, большинство из которых еще спят. Что-то подписывают в документах.
Мои глаза вновь начинают слипаться. Похоже в свечах есть успокаивающая эссенция, расслабляющая пациентов, отчего у них пропадает желание расспрашивать докторов о своем состоянии… Или о судьбе своих близких.
Поэтому, когда группа врачей проходит мимо меня и делает какую-то отметку в своих записях, я послушно сижу на кровати, как будто загипнотизированная мерцанием свечей.
