8. Восемь.
На долю секунды мне подумалось, что всё это было нереально. Это просто сон. Очень яркий, эмоциональный, но всё-таки сон. Я почти не знала этого человека, да и он меня — тоже. Нас ничего не связывало. Тот давний разговор не имел такой силы. Во всяком случае, в отношении Кости. Это я была наивной дурочкой, которая дорисовала образ, фактически создала у себя в голове человека, не существовавшего в реальности.
У меня были лишь грезы. Я отчего совсем не к месту вспомнила стихи Йейтса: «И я простираю грезы под ноги тебе! Ступай легко, мои ты топчешь грезы…». А у Кости была жена, была своя жизнь, наплоенная опасностью, которая привела его к нам.
Тем не менее я не смогла поступить так, как следовало. Не смогла отказаться от этого поцелуя, пусть мне и не была известна причина, по которой он возник. Всё это сейчас интересовало меня в самую последнюю очередь.
Горячая и немного шершавая ладонь Кости коснулась моего бедра, и я тихо выдохнула ему прямо в рот свой стон. Все эти уверенные прикосновения рождали внутри меня чувство, которого я раньше не ощущала. Оно было болезненно-приятным, горячим и даже немного тяжелым.
Боясь причинить боль, я старалась не прикасаться к раненному плечу. Я вообще боялась прикасаться, но затем всё же потянулась пальцами к гладко выбритому подбородку, прочертила неровные прозрачные линии, а затем осмелев, обвила шею руками.
Костя целовал меня с такою жадностью и настойчивостью, отчего в голове промелькнула дурацкая мысль, что он вот-вот просто съест меня. Я не чувствовала страха, только приятную теплую тяжесть, что сосредоточилась внизу живота.
Я много думала о Косте, представляла его и фантазировала о том, как он мог измениться за прошедшие годы. Но никогда мои мысли не заходили настолько далеко, никогда они не пересекали эту интимную линию. Не из-за страха или смущения. А потому, что я понимала — этот человек для меня недоступен. Не хотелось делать себе еще больней и давать полную свободу действий своим грезам.
Костя медленно уложил меня на кровать и навис сверху. Голос разума или же совести тихо нашептывал в сознании, чтобы я всё это немедленно прекратила. Прекратила так открыто и с желанием отвечать на поцелуи. Прекратила прикасаться к этому мужчине и тихо, немного стыдливо постанывать. В конце концов, Костя был старше меня! Он был другом моего отца! Он был женат! Всё это неправильно, и я никогда не считала себя настолько глупой, чтобы не уметь разбираться в очевидных вещах.
Но…
Я поддалась чувствам и эмоциям. Поддалась этой странной каменно-теплой энергетике. Я смутно понимала, что Костя вряд ли будет со мной трепетно-нежным, потому что он не был похож на такого человека. Его поцелуи источали настойчивость, руки, касающиеся моей груди — жесткую уверенность. Он просто был вот таким. Это я поняла еще в нашу первую встречу.
Удивительно, что строя определённые иллюзии, сейчас я этим иллюзиям не поддавалась и не рисовала образ идеального чуткого мужчины.
Губы Кости прикоснулись к моей бешено пульсирующей жилке на шее, отчего у меня резко перехватило дыхание. Это было слишком… острое ощущение, от которого приятно защекотало в животе. Костя поцеловал этот участок кожи и будто бы немного прикусил. Я шумно выдохнула и крепче сжала пальцы на его лопатках. Он поднял голову и посмотрел на меня.
Глаза цвета ртути словно на несколько тонов стали темнее. Костя смотрел на меня, но в то же время казалось, что сквозь или вовсе — видел кого-то другого. Это было странно, но наши губы снова соприкоснулись еще более настойчиво, чем в первый раз.
