Каменные сердца - страница 15

– Имельда, кажется. – пропуская сквозь пальцы потрепанную годами цепочку, спустил медальон мне на колени. И отошел на шаг. Я к нему и пальцем не притронулась. Лишь две пары глаз осуждающе взирали на мое понурое лицо с портретов. – Она погибла в пожаре, который устроил твой отец, опоенный зельем гнева, что дала ему твоя гадкая бабка, верно?

– Там же погибла и твоя мать, верно? – вернула задолженную монету. Взгляд потяжелел, но усталость не скрыл.

Смотреть в упор, прямо глаза в глаза, звереющему темному было страшно. Казалось, даже небо затянулось тучами в преддверии грозы. Воздух сгустился, стал более плотным. Дышать становилось все труднее. Кулаки Равинэ сжимались и разжимались попеременно. Он готовился к удару, а я его ждала. У темных не принято спускать даже упоминание о погибших. Как и у светлых. Но каждый из нас, стараясь задеть другого, нещадно пренебрег законом. Доля секунды противостояния и все прекратилось. Коллиар сдержался. Взгляд прояснился. Не было в нем ни интереса, ни азарта. Лицо потеряло всякое выражение, становясь вновь фарфоровой маской. Я вздохнула с облегчением. Быть битой не хотелось.

– Ты права. Моя мать Лисандра, первая жена твоего отца, принявшая твою мать, смерившаяся с отлучением, была убита руками твоего отца, который послужил марионеткой в играх твоей проклятой бабки. Именно так, дорогая кронпринцесска. Моя мать, сгоревшая в беспощадно пожирающем души и тела пламени, спасшая не только одно из своих детей, но и чужое, жизнь которого считала такой же важной как кровных, и вместе с тем, пожертвовавшая своим вторым ребенком. Тогда я лишился горячо любимой младшей сестры. Это было хуже, чем лишиться матери. Хотя обе потери были не так щедры на разницу в причиненной мне боли. Очень жаль, что ты не знала ее. Тебе она тоже была кровью и плотью. Огорчает, что не в той мере, что мне.

Эту правду знали все кроме меня и поэтому я молчала. И если бы не книги, тринадцатилетней давности, в жизни бы не было веры словам ненавистного темного. И стыда бы не было, испытываемого за свои резкие слова-напоминания.

– У меня только одна сестра. И зовут ее Эль.

– Ты говоришь, мы не родня, Олливия. Но ты глубоко ошибаешься.

С минуту Равинэ молчал. Он хотел было сказать что-то еще, но сдержав свой порыв, развернулся и ушел. Напоследок была брошена лишь одна фразу: «Развлекайся принцесска в своем незнании. Оно тебе когда-нибудь отплатить за все неведение сполна».

Шаги стихли, а я так и осталась сидеть в этом саду, осмысливая тяжелую перепалку, ноша которой, навряд ли когда-либо упадет с моих плеч.

***

3-мя днями ранее

– Олии! Олли! Смотри, что я уволок из библиотеки!

Тин, оборотень кронпринцессы так волновался. Три лестничных пролета для парня показались всего лишь тремя ступеньками, так он хотел порадовать свою подругу, корившею себя за все случившееся.

– Олли!

Кронпринцесса сидела около окна и ковыряла замочную скважину решеток с настырностью гоблина, острием спицы от заколки для волос. Ей хотелось выйти в сад, но этого делать было недозволенно. Лишь левое крыло замка было в их распоряжении. И пленникам это надоело. Стены давили. На звук голоса друга она обернулась мгновенно, но свое импровизированное орудие прятать не стала и из рук не выпустила.

– Что там у тебя? – синие платье, «любезно» предоставленное величествами темного двора уже было измазано в саже, и каких-то еще некому непонятных пятнах.