Да, я не жил с семьей много лет, но они — мои братья. Моя кровь и плоть. Я по большей части из-за них сюда и вернулся. Только им об этом лучше не знать. У лидера не должно быть слабостей. Не в этом мире.
Мой человек заводит машину на тщательно огороженную территорию бывших бараков. Она стала частью приданого Индиры. Одна из стратегически важных точек, где мы оперативно оборудовали склады, несколько камер, жилую часть для бойцов, охраняющих это место.
Вот в камеры нам и надо.
От охраны отделяется пара парней. Пока идем на самый дальний край территории, мне коротко докладывают обстановку.
— Рас, пойдешь с Халидом. Есть список стволов. Часть нам подвезут, а кое-что лежит в наличии. Все проверить и перепроверить. Головой отвечаешь. Понял?
Расул немного сник. Мы с ним, конечно, постреляем. Но каждый по-своему. Он в оборудованном здесь же тире, а я…
А я пошел отрываться!
Отправив брата, захожу в мрачное здание, освещенное лишь частично естественным светом из окон. В голове перестало шуметь. Она теперь просто раскалывается. Собственные шаги разносятся гулким эхом по коридору и бьют по мозгам.
Сворачиваем за угол и попадаем в еще один коридор. Здесь двери заменили решетками. На окнах тоже решетки. Хотя их можно было бы и не ставить. На территории столько охраны и камер, что уйти можно только одним путем.
На койке у стены сидит мужик лет тридцати. Кисти забиты татуировками, взгляд, как у смертника, дикий и обреченный.
Открываю камеру, вхожу внутрь. Смотрит на меня загнанным, но гордым зверем. Хорошо ему яйца прижали, раз решил пойти на такую подставу.
— Рассказывай, — беру стул, ставлю его спинкой вперед и сажусь верхом.
— Можешь сразу пристрелить, — морщится мужик, — я твоим еще там, дома, все сказал.
— Теперь мне расскажи, — для убедительности, достаю из кобуры ствол и зажав в руке, свешиваю его через спинку стула. Передергиваю затвор, играюсь с предохранителем. Наш пленник начинает нервничать.
— Смысл? Ты меня все равно грохнешь.
— Грохну. Но смерть, она же разная бывает. Я могу убить тебя быстро, а могу рвать на куски несколько часов. Поверь, это очень неприятно.
— Насрать, — гордо поднимает голову и получает выстрел в ногу. Орет, морщится. А я аккуратно. Чтобы сразу не сдох от потери крови. Мой человек снимает все это на видео. Пригодится для воспитательных целей.
— Продолжим. Кто на тебя вышел? Чем прижали? Что конкретно хотели? Раз, — щелчок затвора, — два…, — снимаю с предохранителя…
— Да тебя! Тебя они хотели! — психует он. Как-то быстро сдался. Но тем лучше. Быстрее закончим. — Главного ищут. Думали, если возьмут поставку, выйдут на лидера. А у меня выбора не было. Я поставку сдал, зная, что через нее на тебя все равно не выйти.
— Как благородно. И ты не знал, что сорванная поставка стволов обернется проблемами здесь?
— Да откуда я знаю, че вы тут творите?! Я здесь не был ни разу и в ваши дела не лез. Наше дело маленькое. Проверка и подготовка оружия к перевозке. Поэтому вышли на нас. Поставить метки проще всего именно при проверке и смазке оружия.
— Вот с этого «нас», чуть подробнее. Кем прижали?
— Братом. Младший брат у меня. Дурной. Я его втянул во все это дерьмо, чтобы под присмотром был, — как знакомо. — Меня им и прижали. Обещали выпустить и сделать чистые документы, если все сделаю правильно, — слишком гладко, чтобы быть правдой.
Переглядываюсь с тем, кто снимает. Он тоже отрицательно крутит головой. Не верит. Татуированное тело знает, куда бить. Или угадал. Или… Догадка приходит легко и быстро.
