Канатоходка - страница 43

Юра Хилькевич всегда рассказывал, что он «открыл меня» для кинематографа. И это не так.

Я уже рассказывала, что ещё на первом курсе начала сниматься в телефильмах, телеспектаклях, в художественно-документальных фильмах о цирке.

Но своим кинематографическим дебютом считаю короткометражный фильм выпускника ВГИКа Эльёра Ишмуххамедова «Праздник», снятый по рассказу Александра Грина «Новогодний праздник отца и маленькой дочери», в котором снялась между первым и вторым курсом и в котором сыграла главную роль. Сюжет рассказа прост: юная Тави (так зовут мою героиню) приезжает на каникулы к отцу. Отец едет на станцию её встречать. Но в дороге они разминулись…

Тави входит в дом, видит ужасное запустение и, желая сделать отцу приятный сюрприз, торопится до его приезда навести порядок. Думая, что это ненужный мусор, она сжигает рукопись – многолетний научный труд отца… Отец возвращается и в момент счастливой встречи с безмерно любимой дочкой понимает, что произошло…

Он ничего не говорит – только выключает свет, чтобы дочь не увидела его потрясения. А когда свет загорается, Тави замечает вдруг, что волосы у отца – седые…

Я очень благодарна Эльёру за то, что он открыл для меня прекрасный романтический мир Александра Грина. И по сей день Грин – один из самых любимых моих писателей…

Несколькими годами позже, уже снимаясь в «Вие», я рассказала Лёне Куравлёву – когда он поинтересовался тем, что я читаю и кто мой любимый писатель, – о своей любви к Грину.

А Лёня совершенно неожиданно ответил: «Я Грина ненавижу!..» Я не могла понять, как же так?! Лёня, такой интеллигентный и начитанный, – и вдруг… Почему?!.

Теперь понимаю: мечта о несбыточном, ожидание «алых парусов», а после – неминуемая утрата этой мечты и разочарование – вот от чего предостерегал меня Леонид Куравлёв…

Много лет спустя я написала стихотворение «Ассоль», которое начинается так:

Лёнечка! Я всё поняла. Но Грина всё равно люблю. Люблю его героев, нежных, сильных и верных. Тех, кто до конца верит в мечту…

Но я возвращаюсь к съёмкам в «Формуле радуги», которая не стала моим творческим достижением, но изменила судьбу. Как? Сейчас расскажу.

Чем больше я бегала в роли медсестры за главным героем фильма (его играл Николай Федорцов), тем больше Юра Хилькевич утверждался в шальной идее заменить исполнительницу главной роли Маре Хелласте (красивую, но холодную, эстонскую актрису) мной. А «шальной» я назвала его идею потому, что героине по сюжету 24 года (она аспирантка). Мне было 18 лет, а выглядела я на 14! И это было совершенно очевидно. Всем, кроме Хилькевича…

Но Юра так загорелся мыслью, что я должна стать героиней его фильма, что снял Маре с роли, а мне назначил кинопробы. Их нужно было утвердить сначала на Одесской киностудии, потом на киностудии им. Довженко, которой подчинялась Одесская киностудия, в Киеве, а потом уже в Москве, в Госкино. Но – ни до Москвы, ни до Киева, слава Богу, не дошло…

Чем старательнее меня «взрослили», тем до неприличия юнее становилась я: так выглядят в школьной самодеятельности дети, когда они пытаются играть стариков – что ни клей, как ни гримируй, во что ни одевай, а юность просвечивает сквозь наклейки, накладки, седины, парики, начёсы, поддёвки…

Вот так и со мной – не помогли ни накрашенные губы, ни ярко подведённые глаза, ни взбитые волосы, уложенные в пучок, ни «взрослая» одежда… Ребёнок! Да ещё с нежным голоском…