– Тяжелый день, – ответил я на её немой вопрос, – вчера был очень тяжёлый день, – произнося это, я вдруг понял, что мне вообще стоит поменьше болтать, дабы не портить царящий здесь аромат доверия, переработанными спиртосодержащими продуктами, может у вас завалялось, где нибудь холодное пиво, – тут же передумал не портить воздух, из соображений о благоуханиям собственного тела, – или хотя бы несколько таблеток болеутоляющего,
– Пива к сожалению нет. Могу предложить коньяк или виски. Разумеется таблетку.
– Тогда давайте виски и таблетку.
– Могу ли я попытаться отговорить вас от подобного сочетания.
– Можете. Но не стоит.
Она молча нагнулась к столу, и достала бутылку канадского виски. Таблетку она положила прямо в стакан, который появился передо мной вслед за бутылкой.
– Возможно вы осудите мое гостеприимство, но не стану предлагать вам налить, зная специфику вашей работы.
– Не стоит, – тут же успокоил я, – вы всех своих пациентов угощаете напитками по двести долларов за бутылку, – я наполнил стакан наполовину, не вынимая таблетки.
– Не знала его стоимость. Эта бутылка мне без надобности – подарок одного пациента, который наверняка хотел угодить, но не подозревал, что я предпочитаю вино, и не пью крепкий алкоголь.
Она удивленно смотрела, как я поглощал содержимое стакана не отрывая от него засохших губ.
– Можно попросить ещё немного воды? – даже не скривившись, протянул ей пустой стакан, смакуя приятное послевкусие канадского клена.
Я принюхивался к себе, пока она пыталась утолить мою жажду, обдумывая, как бы снять мокрую курточку, без которой запах от меня будет исходить намного сильнее. Ведь её стройная фигура, привлекала меня все больше, хоть я и понимал, что переспать с ней у меня шансов столько же, сколько у однорукого дартсиста переплыть Тихий океан, с привязанной к ноге гирей. Хотя нет. Даже меньше чем у этого отчаянного бедняги. Ну по крайней мере сегодня уж точно.
– Ну что, я предлагаю перейти к анализу, – вдоволь напившись, я все же расстегнул молнию куртки, незаметно напихав в подмышки сухих салфеток, из новой пачки, которую она принесла вместе с водой.
– Расскажите мне по порядку все события, начиная с той ночи, и заканчивая сегодняшним утром, когда вы переступили порог моего кабинета.
– Надеюсь вы последний человек, которому мне придётся это рассказывать, – произнёс я, и прежде чем начать, – не найдётся ли у вас обычной канцелярской резинки?
– Думаю найдётся, – слегка растерянно ответил доктор, – цвет для вас имеет значение? – уточнила она погрузившись в выдвижной ящик стола.
– Никакого, – я вдруг предположил, что в нем ещё может хранится, и наткнулся на мысль о огнестрельном оружии. Что было вполне вероятно. Ведь работая с опасными преступниками, она должна обладать некими средствами самозащиты. Нельзя же было полагаться лишь на молниеносную реакцию тренированного амбала за дверью.
Анна неуверенно подошла ко мне. Видимо её очень заинтересовала моя необычная просьба. Наконец, довольно редкого чёрного цвета резинка, оказалась в моих мокрых руках, и я приступил.
Мой волнующий рассказ, сопровождался регулярно принимаемыми порциями выпивки из далёкой Канады и потрескиванием тонкой резины о влажную кожу. Так внимательно и вдумчиво, меня ещё никто никогда не слушал за всю мою жизнь. Во время моего длинного монолога, мне казалось она единственная, кто верит мне. Верит каждому моему слову. Но иллюзии чаще всего оказываются лишь иллюзиями. И ничем больше. Я знал об этом и раньше, а сейчас лишь сильнее в этом уверился. Больше не осталось никого, кому бы я мог доверять. И я засунул эту сентиментальную натуру, нуждающуюся в чужой поддержке и чьём то доверии, куда поглубже. Так глубоко, где её уже не сможет достать ни одна живая душа.
