Софи – так Ника называла одноклассницу Веру Калинчук, которая тоже ехала на Байкал из Перми. Только Вера ехала с мамой Анной Витальевной, а Ника – с папой Тимофеем Олеговичем. Обе подружки перешли в пятый класс и часто называли друг друга школьными прозвищами: Вера звала Нику понятным по беспокойному характеру подруги никнеймом Шило, а почему Вера откликалась на прозвище Софи, братья пока ещё не разобрались. Но это сейчас было неважно. Важно, что Шило видела тоннель, а они его проспали.
Ника достала телефон, открыла галерею:
– Вот, смотрите. Папа фотографировал, потом мне сбросил.
Смотреть, в общем, было не на что: чёрные снимки с размытыми светлыми пятнами. На тоннель совсем не похоже.
– Ну, не знаю, – пожал плечами Егор. – Ты видишь тут тоннель, Киря?
– Не вижу, – согласился младший и вздохнул. – А ты видела, тебе хорошо.
– Ничего, увидите ещё. Папа часто по БАМу ездил в свои водные походы, он говорит, что будет ещё длинный Байкальский тоннель завтра, когда уже подъезжать будем, – Ника-Шило перестала болтать ногами, слезла с полки. – Ладно, мы там завтракать сейчас собрались, потом договорим.
Вместо убежавшей Ники в купе вернулся папа, бросил на свою полку полотенце с зубной щёткой и пастой.
– Ночью, между прочим, тоннель проехали, – сообщил отцу Кирилл. – А завтра ещё один должен быть, большой, Никин папа сказал.
– Если сказал, значит будет, – большого интереса к прошлым и будущим тоннелям папа Игорь не проявил. – Тимофей человек опытный, бывалый, ему виднее. А я, как и вы, первый раз здесь еду.
Не обманул дядя Тимофей, вот он настоящий тоннель. Хороший, гулкий, обстоятельный.
Поезд вырвался из темноты внезапно, как электросамокатчик из-за угла навстречу. Стало ярко и весело. За окном вновь поплыл уже привычный пейзаж зелёной горной тайги с бурными речками, текущими то слева, то справа от железнодорожной магистрали.
– Ладно, давайте-ка, братцы, собираться, – скомандовал папа.
Кирилл послушно достал свой рюкзачок, задумался, вспоминая что в нём лежало изначально, пока семейство не погрузилось в вагон. Егор тоже задумался, но по другому поводу: он искал другую рифму к слову «братцы», которое так удачно у папы срифмовалось с «собираться». Это была давняя их с мамой игра, искать рифмы ко всяким словам. Мама её придумала, когда ещё братья Токаревы ходили в детский сад. Кирюшка рифмами не увлёкся, а Егору до сих пор нравилось.
– А на Байкале, братцы, будем мы купаться! – наконец сообщил озабоченному сборами семейству юный поэт.
– Хорошо, Егорик, – похвалила мама, а Кирилл встрял:
– Чесаться.
– Почему чесаться? – улыбнулась мама.
Младший пожал плечами, а папа объяснил за него:
– Потому что комары.
– Действительно, не поспоришь, – согласилась мама.
Грядущие комары никого не расстроили, поскольку папа вдруг показал на окно:
– А вот и Байкал.
И все прильнули к стеклу смотреть на открывшуюся сверху Байкальского хребта синюю гладь огромного озера, на берегу которого россыпью кубиков из конструктора смотрелись дома города Североозёрска, конечной точки длинного, увлекательного поездного путешествия.
Когда все рюкзаки были собраны, а папа достал телефон и стал что-то в нём изучать, к ним заглянули Ника Скворцова и Вера Калинчук, тоже уже переодетые из поездного полудомашнего в городское походное. За ними пришёл отец Ники Тимофей Олегович, тоже рыжий, только несуетливый, крепкий, выше на голову папы Егора и Кирилла. Он и Вера сели на два свободных места боковой полки через проход, а Ника по-хозяйски втиснулась между братьев Токаревых.
