Папа достал свой телефон, и Егор попросил:
– Можно, мы пойдём с Кириллом памятник посмотреть?
– И мы тоже с Софи, и мы! – запросилась Ника Скворцова.
Мама переглянулась с мамой Веры, обе улыбнулись, а папа оторвался от телефона, окинул взглядом вроде бы безопасную привокзальную площадь с возвышавшимся в её центре внушительным памятником, кивнул. Младшее поколение путешественников наперегонки помчалось к скульптурной композиции.
Композиция включала в себя какой-то непонятный высокий столб, в котором странным образом помещалась мужская фигура, одной рукой придерживающая непонятный головной убор, а другой, поднятой вверх, как бы махала кому-то в сторону города. «Ленинградцам, строителям Североозёрска», – прочла надпись на скульптурном столбе Вера-Софи.
– Вот они какие, ленинградцы, – удивился вслух Кирилл, для которого неизвестные старинные ленинградцы мало чем отличались от каких-нибудь неандертальцев или кроманьонцев из книжки по истории древних веков, откуда им с Егором когда-то папа читал про происхождение человечества.
– Несимпатичный, – сморщила нос Ника.
– А мне нравится, – не согласилась Вера. – Высокий, мужественный. Как Бельмондо.
– Что за бельмондо? – не понял Егор.
– Актёр такой французский, Жан-Поль Бельмондо.
– Ага, понял.
– Вера у нас просто помешана на французском кино, – сообщила братьям Ника Скворцова. – Буквально всех актёров знает и актрис.
– Здорово, – позавидовал Кирилл. – А я только Георгия Милляра знаю, потому что он Бабу-Ягу играл во всех фильмах, хоть и мужчина.
– Это всем известно, – снисходительно улыбнулась Ника. – А вот кто самая красивая актриса в мире, вы знаете?
– Нет, – подумав, покачал головой Егор.
Он тоже не очень запоминал фамилии киноактёров, игравших Бэтмена или, скажем, Человека-Паука. И уж тем более, актрис.
– Покажи им, Вера, – попросила Ника.
Вера не стала капризничать, просто показала в телефоне фотографию женщины. Действительно, вполне себе красивой, даже чем-то немножко похожей на саму Веру, как показалось Егору.
– Кто это? – спросил Кирилл.
– Марсо, – ответила Вера. – Софи Марсо.
– Ага, потому тебя Ника и обзывает этой Софи, – догадался неделикатный Кирюшка.
– Ну и пусть, мне нравится, – пожала плечами Вера-Софи. – Уж лучше, чем какой-нибудь Ольгой Бузовой.
Кто такая Ольга Бузова, братьям выяснить не удалось, потому как к ценителям скульптурного творчества пришла мама и повела обратно к папе, рюкзакам и дальнейшим приключениям, как сказал дядя Тима Скворцов.
Здесь выяснилось, что папа узнал расписание автобусов от вокзала Североозёрска до Деревянного причала, и что автобус приедет уже через десять минут. А Никин папа сообщил, что на причале их будет ждать катер и семьи Кляйнов из Екатеринбурга и Бабушкиных из Новосибирска. Таким образом, собранная на просторах интернета группа туристов вместе с неожиданно присоединившимся к ним семейством Токаревых впервые соберётся вместе, чтобы отправится в далёкую, но чудесную бухту Приютную.
Автобус домчал путешественников до Деревянного причала минут за двадцать. Вход на длинный, выдающийся в море (да, Байкал тут все называют морем), действительно деревянный причал перекрывал металлический шлагбаум. У шлагбаума лежали рюкзаки, на которых сидели тоже явно не местные жители в количестве трёх взрослых и двух отпрысков мужского пола. Семья Бабушкиных готова была к путешествию в составе коренастого папы Евгения Ивановича с красивыми татуировками на открытых плечах, мамы Карины Сергеевны в широкополой шляпе в сочетании с нежно-голубым лёгким длинным платьем и их сына Юры – высокого четырнадцатилетнего подростка в модных солнцезащитных очках. Антон Кляйн оказался ниже на полголовы Егора, хоть и перешёл уже в седьмой класс, зато за его полной фигурой могли спрятаться два Кирилла. А ещё он носил очки – обычные, не тёмные. Мама Антона Мария Герхардовна была одета в походные шорты, непромокаемую ветровку и курила длинную коричневую сигарету.
