Поддерживая бережно, волна
Несла его в своих объятьях.
В растеньях чудных, словно в платьях,
Вся стать его была облачена.
А двигался он в направленьи
Раздела вечного меж сушей и водой.
Навстречу же ему седой,
Из храма вдруг, как в наставленье
Ему, одетый как монах,
Спускался старец «весь в летах».
Подобно глыбам ледяным
Торжественным его был взор.
Однако, скрыть не мог укор
Забавам юности шальным.
И так они сходились,
Друг друга наблюдая каждый.
Пока совсем уж не остановились.
Похоже не однажды
На этот час их встречи приходились.
И молвил юноша: «Приветствую тебя!
О образ, сущностью мне противоположный.
Опять закон Владыки непреложный
Пришёл мне предъявить, явив себя?
Тебя, однако же, мне не дано понять
При всём на это яростном моём желанье.
Великого Творца-Природы в этом пожеланье.
Поэтому я не могу тебя принять.
К чему твои холодные расчёты мне,
Рациональность мысли, строгость фразы,
Покой, задумчивость, абстрактные образы?
Уже ль не видишь? В этом жизни нет!
Ты говоришь: «Подумай о значенье,
О сущности в сём мире появленья своего,…»
Однако, что с того?
Я не могу отдать душе своей такое повеленье.
Как может думать, ярости всё боле отдаваясь
Огонь, испепеляющий всё на своём пути,
Питаясь только страстью, ярче разгораясь,
Что от воды, в конце, покой он должен обрести?
Не нужно мне и годы всеми силами тянуть,
И гнёту мыслей тяжких предаваться.
Достаточно лишь один раз мне глубоко вдохнуть,
Чем постоянно «придыхая», оставаться.
Чем головешками тлеть бесконечно,
Лишь дым и гарь вокруг распространяя,
Хочу сгореть я быстротечно,
Опасности все в мире презирая!
Всполохом пламени ввысь, к небесам, взметнуться
Хочу, чтоб свет мой всем было заметно.
Потом лишь раз на Землю оглянуться,
Поярче вспыхнуть и сгореть бесследно!
Хочу любить!
Хочу страдать!
Хочу я жить!
До тла сгорать!»
Не в силах из души сдержать свой крик,
От речи весь он вспламенился.
Внезапно образ Солнца в нём возник.
Мир окружающий сияньем света озарился.
Торжественность спокойствия храня смиренно,
Великий старец гласу Юности внимал.
«Меж нами пропасть лет, что неизменна.
Вся в этом суть.» Он ясно понимал.
«Храни тебя, Господь! О, друг мой юный!
Живи и радуйся – твой миг таков.
Но бойся суеты мирской оков.
Они способны в мир свести безумный.
Сегодня ты горишь, а завтра тлеешь.
То вспыхиваешь, то опять «в снегу»
Душа твоя. В немыслимом бегу
Твоё же собственное сердце. Его ты не жалеешь.
Останешься с корытом битым на брегу.
За суетой и чувств мгновенной смене,
Что так прославить ты пытаешься при мне,
Незримой душу строишь в этой бесконечной перемене.
Не суждено летать ей в вышине.
Лишь первую ступень познать ты сможешь
От радости такого бытия.
Земное тяготение не превозможешь,
Такую жизнь и только так любя.
Взлететь же выше и стряхнуть с себя оковы
Страстей-инстинктов тяжких каждому дано,
Кто твёрдой верой в истинную Красоту давно
Уже пытается сорвать с души покровы.
Но, хватит. Проповедь и так уж сильно затянулась.
Пора и нам честь знать. Прощай! Живи любя!»
Туманом серым всё таинственно покрылось.
И жаль любому стало бы себя,
Когда ему такая пропасть бы открылась.
Да! Пропасть между Разумом и Страстью
Зияет страшно глубиною бесконечной.
И так, наверно, будет вечно,
Покуда Жизнь не назовём Напастью…
ноябрь 1990
