Робертс сейчас же бойко вскочил на капитанский мостик рядом с Крузенштерном и повел корабль меж розовых коралловых рифов в бухту Анны-Марии. Он показывал Крузенштерну глубокие безопасные места, и Крузенштерн видел, что без его помощи, пожалуй, трудно было бы ввести «Надежду» в бухту.
Пришлось признать, что Робертс может приносить пользу – он был хорошим лоцманом. Но был у него и бросавшийся в глаза крупный недостаток – необыкновенная болтливость. Истосковавшись по родному языку, он теперь трещал без умолку.
– Здесь на острове живет еще один белый, – говорил он. – Француз. Тоже беглый матрос. Негодяй, каких свет не видел. Заклинаю вас, капитан, остерегайтесь этого человека. Он непременно явится к вам, будет предлагать свои услуги. Но вы не верьте ни одному его слову и гоните в шею.
«Робертс боится конкуренции», – подумал Крузенштерн и спросил:
– Почему же он негодяй, этот француз? Что он такого негодного сделал?
– Он каждую минуту делает тысячи пакостей! – заговорил Робертс, приходя в ярость. – Он хочет меня убить. Он хочет поссорить меня с островитянами.
– Вы с ним единственные европейцы на острове, – сказал Крузенштерн. – Это должно было бы сблизить вас. Отчего вы с ним не помиритесь?
– Вы не знаете, что это за человек! – возразил Робертс. – Я сам вначале рассуждал, как вы, и много раз предлагал ему мириться. Но. разве можно жить с ним в мире, если он все время норовит тебя зарезать исподтишка!
«Надежда» благополучно прошла между рифами и стала на якорь посреди бухты. Мгновенно с берега к кораблю вплавь кинулось несколько сотен островитян.
Они чувствовали себя в воде свободно, как на суше, разговаривали, плескались, двигались с необыкновенной быстротой и легкостью. Никогда еще русским морякам не приходилось видеть таких отличных пловцов. Они тащили к кораблю на продажу кокосовые орехи, плоды хлебного дерева и бананы. Даже с тяжелым грузом они плавали как рыбы.
– А нельзя ли здесь купить свиней? – спросил Крузенштерн Робертса.
Команда «Надежды» много месяцев питалась одной солониной и мечтала о свежем мясе.
– Свиней тут мало, и островитяне ими очень дорожат, – ответил Робертс. – Боюсь, что они вам их продавать не станут.
Крузенштерн поручил вести торговлю с островитянами лейтенанту Ромбергу и доктору Эспенбергу. Они показали островитянам несколько железных топоров. Островитяне в воде подняли радостный крик, потрясая над головами кокосовыми орехами и бананами. Но Робертс, по просьбе доктора Эспенберга, объяснил им, что топоры они могут получить в обмен на свиней, а за фрукты им будут давать обломки железных обручей от старых бочек. Обручам они тоже обрадовались и охотно давали за них фрукты. Эспенберг и Ромберг спускали им с палубы куски железа на канатах. Островитяне отвязывали железо и привязывали к канатам свои товары. Торговали они вполне честно.
Подобно людям каменного века, они изготовляли все свои орудия только из камня, из дерева, из кости. Добывать металлы они не умели и поэтому железом дорожили чрезвычайно. «За кусок обруча, – пишет Крузенштерн, – давали они обыкновенно по пяти кокосов или по три и по четыре плода хлебного дерева. Они ценили такой железный кусок весьма дорого… Малым куском железного обруча любовались они, как дети, и изъявляли свою радость громким смехом. Выменявший такой кусок показывал его другим, около корабля плавающим, с торжествующим видом, гордясь приобретенною драгоценностью. Чрезмерная радость их служит ясным доказательством, что они мало еще имели случаев к получению сего высоко ценимого ими металла».
