Наконец, за обедом Павел сделал ход:
– Владимир Зенонович, перечитали всего Диккенса! Почему бы не разнообразить наш быт? Владимир приглашает в гости. Отужинаем с массандрой в новом месте.
«Будут проверять меня большим количеством вина, – понял я. – Значит, подпольный комитет собирается именно там. Отводят подозрения. Если генерал был в квартире, то подпольщиков там быть не может.»
Май-Маевский оживился, задвигал всем телом и немедленно согласился. Вечером на авто мы отправились на Батумскую 37 – грязноватое, жёлтое четырёхэтажное здание между бухтами Карантинная и Южная. Три комнаты, шкаф, массивный буфет, потёртый диван, железные кровати и круглый стол в гостинице. Чувствовался горький запах пролетарских цигарок.
– Располагайтесь, господа! – произнёс Владимир. – Как видите, жилище скромное, но нам с женой и сыном хватает.
– Где они? – пробурчал Май-Маевский.
– Гостят у брата в Евпатории. Паша, помоги подать ужин.
Я подошёл к окну. На подоконнике тщательно вымытая пепельница, два горшка с цветами, в земле чёрно-серые крупинки пепла.
Май-Маевский устало погрузился на диван, а на столе появилось угощение, явно заказанное в татарском ресторане: лагман из баранины с домашней лапшой и овощами, жульен из рапанов с мидиями, шампиньонами, сливками и сыром.
– Я попросил Клавдию добавить в жульен белое вино, как Вы любите, Владимир Зенонович, – заискивающе произнёс Владимир.
Мы сели за стол. Павел поставил пять бутылок: «Ливадия», «Абрау», «Ореанда», «Массандра» и «Лакрима Кристи».
– Голубчики, зачем «Лакриму»? Женское! – капризно возмутился Май-Маевский.
– Десертное, Ваше превосходительство.
За лагманом и жульеном последовало тушёное мясо кавурма со сливочным маслом, бульоном, овощным гарниром и утка под тестом, начинённая рисом и поджаренными внутренностями. На малом столе ожидал десерт – пахлава с грецкими орехами.
Братья усердно подливали вино и наблюдали за мной.
– Почему так мало пьёте, капитан? – наигранно возмутился Павел. – Не стесняйтесь! Отвыкайте от фронтовой баланды!
– На службе, господа. Охраняю Его превосходительство.
– Перестаньте! Здесь все свои! – возразил Владимир, наливая мне до краёв массандру. – Севастополь наш, Крым наш! За единую, неделимую Русь!
– Вы тоже много не пейте, – строго произнёс я. – Произведём осмотр снаружи.
– Увольте, капитан! – возмутился Павел.
А Май-Маевский смаковал каждым блюдом, часто вытираясь салфеткой. Съел половину пахлавы и запил полным стаканом «лакримы». Павел предусмотрительно принёс подушку с пледом и генерал тут же задремал на диване.
– Прошу, господа! – я указал на дверь и за порогом сразу пошёл в наступление: – Вас предупреждали, что дома нельзя проводить заседания комитета! Визит генерала не отменяет подозрений контрразведки!
– Кто Вы такой?! – возмутился Владимир, опуская руку в карман шинели.
– Товарищ! Ваш товарищ! Связной и прикрывающий. Субботин наврал, что я из охраны крепости. Служу у Астраханцева. Приказ наблюдать за вами! – братья не смогли скрыть испуг. – Подпольная работа совсем не то, что малярно-кровельная мастерская в Скопине! Лучше бы подтянул правописание! – я строго посмотрел на Павла. – Твои ошибки в донесениях как дополнительный шифр. Пьяный пишешь? Теперь писать будет Владимир! Закончил школу с отличием, так?
– Так.
– Один пишет, другой шифрует. Приказ!
– Мы не подчиняемся приказам связного.
– В городе я главный!
