Хват нахмурился:
– А на мне, выходит, сэкономить можно?
– Да не о том речь, чудак-человек. Я тебе такой оклад положу, что сестренке твоей и работать не придется. – Истомин навалился грудью на стол. – Шефом моей службы безопасности хочешь?
– Нет, – качнул головой Хват.
– Но не в компаньоны же тебя брать, не в партнеры!
– Да, компаньонов из нас не получится, Алексей. Это ты верно подметил.
– А тебе обидно, да?
Истомин погрозил пальцем и захихикал, сделавшись абсолютно не похожим на того пилота, который много лет назад казался вполне нормальным парнем, заслуживающим скупых похвал и дружеских рукопожатий. Смерив его внимательным взглядом, Хват сказал:
– Пожалуй, напрасно я тебя побеспокоил.
– Напротив. Я очень рад нашей встрече. И готов помочь тебе, чем смогу. Но как?
– Я сказал как. Отвечай прямо: да или нет?
Истомин поправил очки таким образом, чтобы его глаза скрылись за непроницаемыми стеклами. Вместо зрачков – два солнечных блика, поди догадайся, что там за ними происходит.
– В принципе, против кандидатуры твоей сестры я ничего не имею…
– Продолжай, – буркнул Хват, оставив попытки разглядеть глаза собеседника. Пришлось сосредоточить внимание на брелоке в его руках, представлявшем собой миниатюрный щит с синим ободком. Внутри красный крест и многократно изогнутый зеленый змей, возможно, тот самый, библейский, но без всякого яблока в пасти.
– Но услуга за услугу, – вкрадчиво произнес Истомин. – Ты, насколько я понял, присягой не связан и службой не обременен?
– Да, – подтвердил Хват.
– Значит, найдешь время выполнить одно маленькое порученьице личного характера. Не бесплатно, разумеется.
– Это зависит от того, что именно ты у меня попросишь.
– Не попрошу, – перешел на шепот Истомин, – а закажу. Слыхал такой термин? За-ка-зать. – Он нервно щелкнул пальцами. – Ну, бывают заказчики, а бывают исполнители… Намек понятен?
– Более чем, – произнес Хват, глаза которого превратились в две смотровые щели.
– Вот и отлично! Ты мне, я тебе. Рука руку моет.
– Какая какую?
– Не валяй дурака, – скривился Истомин. – Ты хочешь пристроить сестру на теплое местечко, а я хочу, гм, чуточку расширить сферу своего бизнеса. Короче, есть у меня конкурент, которого лучше бы не было. Совсем. Я достаточно ясно выражаюсь?
– Достаточно, – подтвердил Хват. – Настолько ясно, что оторопь берет.
– Спецназовца? Оторопь?
– А спецназовцы, по-твоему, не люди?
– Люди, конечно, люди. Но специфической породы…
– Это какой же?
– Ну, есть волки, а есть овцы, – поторопился с пояснениями Истомин. – Первые занимаются тем, что режут вторых. Хищнический инстинкт.
– Кажется, он у меня начинает просыпаться, – признался Хват.
– Так это же хорошо!
– Ты уверен?
Короткий вопрос поставил Истомина в тупик. Заглянув в глаза собеседнику, он подумал, что ничего хорошего там не наблюдается. Волки, они не только овец режут, а и пастухов, людей то есть. Опасный народ. С ними нужно быть начеку.
– Ну вот, набычился, кулаки сжал, желваками играешь! – Истомин укоризненно покачал головой. – Сам же вызвал на откровенность, а теперь злишься. Нехорошо. Никто ведь не насилует ни тебя, ни твою сестру. В третьем тысячелетии от рождества Христова живем. Свобода выбора, Михаил, полная свобода. Хочешь быть преуспевающим, будь им. Нет? Ступай на помойку рыться или на паперть.
– Это ты мне советуешь? – усмехнулся Хват, напоминая, что лично он объедками не питается и с протянутой рукой не стоит.
