О, если бы только они могли и дальше продвигаться вот так же, под прикрытием травы! Но Фанфан! Бедняга Фанфан!.. Надо спасти его во что бы то ни стало.
Не видя другого выхода, Сорви-голова решил поставить на карту все.
Вложив пальцы в рот, он трижды пронзительно свистнул.
И тогда произошло нечто поистине изумительное. Бурские лошадки, притаившиеся в траве и до сих пор не обнаруженные англичанами, стремительно вскочили и понеслись бешеным галопом, с раздувающимися ноздрями, прыгая над травой, как антилопы. Безошибочный инстинкт полудиких животных не обманул их. Тонкий слух верно уловил направление сигнала, а чутье, более острое, чем у ищеек, вело их по правильному пути.
Растерявшись от изумления, англичане послали было вдогонку смелым животным несколько выстрелов, но, увидев, что пони без седоков, перестали обращать на них внимание.
Преследователи, разумеется, также слышали свист. Но их отряды находились довольно далеко друг от друга, и потому они не могли определить место, откуда он доносился. Больше того, каждый из отрядов принял свист за сигнал другого отряда к атаке. И все они поторопились сойтись в той точке, где никого уже не было.
Нельзя не признать, что для троих ребят, один из которых был к тому же ранен, это был блестящий маневр. К несчастью, опасность еще не миновала. Пони примчались к ним, как вихрь. Немного привстав, Сорви-голова остановил их легким прищелкиванием языка и в каких-нибудь две секунды развязал стремена.
– В седло, Поль! – скомандовал он. – Не заботься обо мне и скачи прямо в лес.
А пока маленький бур садился на лошадь, он поднял Фанфана, усадил его верхом на холку пони и, вскочив позади раненого в седло, устремился за буром.
Англичане, поняв наконец, что их одурачили, послали вслед беглецам, мчавшимся как ветер, залп проклятий и открыли по ним адский огонь.
Пули свистели, выли, жужжали вокруг Молокососов, срезали стебли трав; музыка была не из приятных.
Пока одни англичане стреляли, другие возобновили погоню. Каких-нибудь пять-шесть минут – и беглецы достигнут леса, где их ожидает спасение.
Да, но пять минут!
Внезапно лошадка Поля отпрянула в сторону, зашаталась и чуть не упала. На левом боку животного показалась длинная струя крови.
– Держись, Поль, твой пони ранен! – крикнул Сорви-голова.
Бур и сам уже почувствовал, что лошадь под ним оседает. Напрасно он подбадривал ее голосом и вонзал ей в бока шпоры. Боясь, что пони упадет, и стремясь продвинуться как можно дальше, Поль стал даже покалывать его ножом. То и дело спотыкаясь, доброе животное пробежало еще метров триста, потом зашаталось и тяжело повалилось на землю. Изо рта и ноздрей его показалась кровь.
– Бедный Коко! – всхлипнул Фанфан, обожавший своего коня. А маленький бур, этот ловкий наездник, успел уже соскочить и стоял целый и невредимый. Остановив своего пони, Сорви-голова крикнул:
– Вскарабкайся позади меня, Поль, и держись крепче. Чем мы хуже сыновей Эмона? [11]
Уставший и перегруженный пони уже не мог бежать так быстро, как до сих пор. И хотя до леса оставалось не более трехсот метров, расстояние между беглецами и англичанами уменьшалось с каждой секундой.
Раздался новый залп, и Поль, застонав, скатился в траву. Правда, он тут же вскочил и крикнул, догоняя товарищей:
– Ничего страшного, я только обезоружен!
Пуля угодила ему между лопаток, но, по необыкновенно счастливой случайности, сплющилась, ударившись о дуло ружья, причем искривила его и разбила ложе приклада.
