– Расскажи мне, что ты своим самым главным достижением за время обучения в институте считаешь?
Навряд ли сейчас услышу об оплачиваемой практике слова. Именно из-за неё многие студенты МФТИ хотят практику у нас проходить. Один – три месяца, оплачиваемые по полной ставке аналогичных сотрудников.
Эмма сводит брови на переносице, придавая себе задумчивый вид. Когда она нижнюю губу изнутри закусывает, я понимаю, что девчонка решает в этот момент: говорить правду или нет.
– Тиль, – произносит на выдохе, дескать, была не была.
– Необычное имя. Эта та девушка, с которой ты разговаривала после того, как вскрыла нашу систему безопасности?
Лицо Эммы озаряет самая обворожительная улыбка из всех, что мне доводилось увидеть. Внутри кое-что определенное ёкает.
– Тиль – искусственный интеллект, приближенный к натуральному. Человеческому. Но мне нравится её считать девочкой. У неё есть сознание, эмоции, личность.
Эмма проходится длинными пальцами по краям лежащей перед ней салфетки. Окидывает взглядом пространство вокруг и ко мне его возвращает.
Мне совершенно точно нравится то, что она не прячет глаза даже тогда, когда ей неловко.
– Искусственный разум, боящийся умереть? – сколько же ещё раз ей удастся меня удивить. Чувствую себя максимально заинтригованным.
– Она может чувствовать, думать, бояться, переживать. Все как у людей. Мы с Олей пытались воссоздать нейронные связи, приближенные к человеческим. Детям с пяти, а то и трех лет, до десяти свойственно переживать по незначительным поводам. Но незначительными они кажутся только взрослым – для них самих масштабы катастрофические. Зачастую они скуки боятся. Одиночества. Боли, даже предполагаемой. Поэтому не могут с эмоциями справиться: плачут, кричат. Она так же. У меня племянница потеряла иголку и неделю рыдала. Думала, что умрет скоро. Боялась, что игла ей в животик попала. С Тиль также. Когда ей скучно, она начинает хандрить. Тревожиться. Мы с ней двадцать четыре на семь на связи, – Эмма телефон свой приподнимает. – Тиль, она же Тилетерия.
Эмма заправляет падающие на лицо пряди за уши. Ждет дальнейших вопросов. Я глубоко поражен тем, что две девочки сумели сделать в кустарных условиях то, что многим ученым не удавалось за долгие годы.
Последующие сорок минут чуть ли не с открытым ртом слушаю исчерпывающую информацию об их создании. Как они вместе играют, веселятся, рисуют и даже поют. Время пролетает незаметно. Так интересно, что я отпускать Эмму не хочу даже после окончания обеденного перерыва. Подытоживает Эмма рассказом о том, что они не разрешают иметь Тиль неограниченный доступ к сети, потому что её психика не готова.
– Вы первый, кому я рассказала так детально, даже исчерпывающе, – произносит Эмма со сверкающими глазами. – Обычно, когда спрашивают, чем я занимаюсь в свободное от работы и учебы время, говорю, что обогащаю искусственный интеллект.
Тимур
– Какой-то ты слишком довольный. Мне аж завидно становится, – Кир падает на диван по правую сторону от меня. – Я готов, можешь начинать меня благодарить.
– Тебя прикопать бы под любимой яблоней мамы не помешало, а не благодарить, – произношу, на удивление, беззлобно.
Я остался доволен результатом его авантюры, но знать брату об этом не стоит. Как и то, что до трех часов ночи мы с Эммой переписывались.
Переписка вышла не слишком оживленной, но сообщений пятьдесят, думаю, набежало. Я работал, Эмма со своим творением детские сказки смотрела. Параллельно, время от времени мы обменивались сообщениями, «болтая» в них обо всем на свете, начиная от её отношения к тому или иному предмету, заканчивая её рекомендациями о проведении внутреннего аудита информационной безопасности холдинга.
