Франц почувствовал, как прутья больно впиваются в оголенные икры ног. Он привстал, опираясь на разъезжающиеся в стороны корзины, и, опираясь на локоть, поднялся на ноги.
«Все это правда. Правда!»
Франц насупился и стиснул зубы. «Но если это правда, то ты – солдат фюрера и должен быть тверд. Не об этом ли ты мечтал? Не этого ли хотел?»
Франц почувствовал, как сердце его начинает биться чаще, а в душе рождается необъяснимое чувство радостного предвкушения. «Если это правда, то тебе выпала великая честь, сладкий жребий – защитить Германию от вражеских сил, защитить фюрера от врагов!» Радостное предвкушение охватило Франца. «Если это правда, то ты станешь героем!»
Франц огляделся по сторонам. В чулан едва пробивался свет, здесь было тесно и неуютно.
«Надо поскорее попасть на фронт. Сделать все, как говорил дядя Карл! Только бы мама и глупышка Адель не помешали мне.»
Рука Франца нащупала в кармане перстень, данный ему дядей Карлом. Франц поднёс «меч Ирмина» к глазам. Кровавый рубин горел в темноте еще ярче, переливаясь и излучая тепло. Франц почувствовал, как им завладевает неуемный восторг. «Swerta Ermennes Slahit», прошептали его губы. На мгновение он приложил перстень к сердцу, а затем снова спрятал его в карман своих ледерхозенов.
Франц уверенной рукой толкнул дверь чулана и, очутившись в подвале, легко взбежал вверх по лестнице на земляной этаж. Он был готов к встрече: с группенфюрером, с большевиками, с самим Вотаном!
* * *
Очутившись в коридоре, Франц без промедления направился в гостиную. Со двора доносился хлопотливый шум и голоса прислуги, готовившей праздничный стол и подмостки для церемонии. В доме все пока было тихо. Проходя по коридору, Франц взглянул на большие напольные часы, стоявшие в прихожей. Они показывали без четверти час. Через пятнадцать минут начнут собираться гости, а еще через час приедут Циммерманны и его невеста Адель. «Адель, – подумал Франц. – Милая, славная Адель. Очень скоро я вернусь героем, вот увидишь. И вообще, мне нечего бояться. Если бы ты только знала, что за могучая сила спрятана в моем кармане! Ты бы вовсе забыла о своих тревогах!» Сказав это, Франц машинально потянулся к карману ледерхозенов и, нащупав там перстень, успокоенно выдохнул.
В следующую минуту он стоял у дверного проема, соединявшего коридор с гостиной. Он несколько замедлил ход и заглянул внутрь. На диване, чуть развалясь и откинувшись назад, слегка закинув ногу на ногу, сидел группенфюрер Карл Вольф. Он что-то говорил стоявшей перед ним экономке фрау Шнайдер, которая была к Францу спиной. Франц сделал еще несколько шагов и оказался прямо перед группенфюрером.
– А, Франц! – заметил его группенфюрер и повернулся к нему. Фрау Шнайдер тоже повернула голову в его сторону. – Ну, здравствуй-здравствуй! – группенфюрер сделал радостное лицо.
– Хайль Гитлер! – Франц вытянулся в струнку и вскинул руку в нацистском приветствии.
– Хайль Гитлер! – ответил группенфюрер ровным, спокойным тоном, словно пытаясь показать, что вся эта парадная символика не слишком ему нравится. – Ну, полноте! Вольно! – сказал он, улыбнувшись точеной улыбкой. – К чему эти церемонии? Сегодня я твой посаженный отец, а не группенфюрер. Присядь со мной рядом.
Он жестом показал Францу свободное место на диване.
– Фрау Шнайдер, – сказал группенфюрер, повернув голову к экономке, – я благодарю вас, но мне ничего не понадобится, вы можете идти и заниматься своими делами.
