Наталья.
– Ма-ать, пожрать есть что? – кричит из кухни Яна.
Тупо пялюсь в зеркальное отражение, осознавая, что у меня ничего нет… Семьи, дочери, счастья, любви… Ничего. Будто розовые очки безвозвратно упали, лишив роговицу защиты…
Потому глаза и слезятся… Не выдерживают света, кривых стен, людей со злыми лицами…
Вся эта правда валится на меня, как бетонная стена…
И никто ничего не замечает.
Наверное, Яна и слезинки не выронит, если я погибну…
– Что? – отмираю я, заслышав ее торопливые, раздраженные шаги.
– Вот отстой, – кривится она.
– Что именно, Ян? Это ты про меня?
– Рубашка стремная. Не понимаю – ты такая самоуверенная? Или просто глупая? Почему ты ходишь без макияжа и укладки? Носишь эти тряпки и…
– Не смей больше, слышишь? – шиплю я, смахивая с щеки слезу. – Не смей больше разговаривать со мной в таком тоне.
– Папа найдет молодую и прогонит тебя отсюда! Дура! Достала ты меня! Я не должна быть, как ты. Ненавижу тебя!
И я себя ненавижу… За то, что позволила ей пойти в тот проклятый бар на восемнадцатилетие. Янку тогда накачали какой-то дрянью и изнасиловали…
После того случая я составила доверенность на Славу и осела дома. Никуда ее не отпускала. По пятам ходила. Запрещала шататься по клубам, уговаривала восстановиться в университете…
– Ненавидишь? Ты меня ненавидишь?
У меня крышу рвет от боли… Один убить хочет, другая ненавидит. Одна Кира поддержала. И… Юрий Алексеевич – друг отца и юрист. На мое счастье, он владеет частной конторой, имеющей недюжинную репутацию. Мы завтра встречаемся.
А сейчас… Вцепляюсь в плечи дочери и что есть силы ее встряхиваю.
– Мать, ты ошалела? Может, тебе в спортзал сходить? Стресс слить или…
Яна испугалась, по ее глазам вижу. Вид у меня ошалелый. Глаза дикие, лицо бледное, под глазами тени.
– Не мать, поняла? Не мать. С сегодняшнего дня ты будешь называть меня Наталья Васильевна. Я не служанка. Не уборщица. Не подушка для битья… А пожрать сама себе приготовишь.
Она ошеломленно хлопает глазами. На мгновение я узнаю во взгляде дочери ее прежнюю – маленькую, беззащитную девочку, играющую на скрипке и мечтающую о карьере актрисы… Моего ребенка, которого я навсегда потеряла…
– Ты поняла меня? Поняла? – сиплю я.
– Д-да… Мама, я… Наталья Васильевна.
Вылетаю из комнаты и запираюсь в кабинете. Валюсь на диван и даю волю слезам… Что мне делать? Может, собрать вещи и свалить по-тихому? Ну уж нет… Кто-то другой так бы и поступил, но не я…
Если бы только папа был жив… Он бы смог меня защитить. А так… Правильно Кира говорит: таких, как Славик, нужно выкорчевывать из общества.
– Ма-ам… Мама, ты почему заперлась? Мам… – всхлипывает Яна.
Слышу, как она оседает на пол возле дверей… Часто и поверхностно дышит, борясь с подступающей паникой. Черт… Не хотела я, чтобы так вышло.
Распахиваю дверь и поднимаю ее с пола. Бледная, с темными кругами под глазами, она являет собой жалкое зрелище.
– Дыши, Яна. Глубоко, медленно. Помнишь, как учила на тренингах Анна Семеновна? Давай…
– Ма-ам… Извини, – выдыхает она.
– Что бы ни случилось, я не позволю больше себя обижать.
Она успокаивается и молча кивает. Надолго ли ее хватит, не знаю?
А ведь Славик мог забрать ее из клуба… Янка звонила отцу десять раз, но тот не отвечал… Она просила о помощи, а нас не оказалось рядом. Его не оказалось…
Он так и не смог внятно объяснить, где был в тот вечер?
Инвесторы, сделки, встречи с партнерами – я проверила всех, и никто не подтвердил, что видел Вячеслава…
