– Интересное предложение. – Поднимаю глаза и смотрю в его. Зелено-кошачьи. Как у Ахилла прям. Опасные. Надо отвлечься.
Я поднимаюсь и проверяю вареники. Они готовы, но я не спешу возвращаться за стол. Не спеша достаю тарелку и ложку.
– Тебе со сметаной или маслом? – Иду к холодильнику и на ходу оборачиваюсь на мужчину в моем доме. Его взгляд фокусируется где-то за мной. Юра подпирает кулаком подбородок, думает о чем-то. – Эээй, – сметана или масло.
– Сметана, – тут же собирается и прогоняет задумчивость.
– Что-то случилось?
Достаю сметану, а прокурор неопределенно машет головой в ответ.
Не нравится мне его вид, отчасти и себя в нем узнаю. Когда на работе аврал, жутко утомляешься, силы на исходе. Но приходит пациент, и натягиваешь улыбку, выслушиваешь его. Так и Домбровский сейчас, где-то в своих проблемах, о которых мне, вероятно, не положено знать, но когда надо поговорить со мной, снова собран и рассудителен.
В душу не лезу. Накладываю вареники, может, они его расслабят.
Уже то, что мы сидим на моей кухне и просто молчим – прогресс. Он сам пришел. Думаю, у него есть что-то по моему папе. Он разобрался, что все не так или как можно выкрутиться из этого. Просто пока рано об этом говорить. И мы по прежнему не доверяем друг другу. Хотя с физической реакцией тела ничего не поделаешь, она была в нашу первую встречу, она есть и сейчас.
Как только открываю пластиковую крышку банки со сметаной с характерным скрипом, тут же по полу несется мой сожитель.
– Мау, – подает голос и смотрит на сметану, как на валерьянку.
– Ты тоже есть хочешь? – кидаю коту.
– Мау, - кот громче обозначает себя и начинает тереться о ноги.
– Ахиллес, подожди. – Накладываю сначала Юре.
Кота я люблю, конечно, больше, но он обязан уступить место прокурору.
– Интересная кличка у кота, – усмехается Домбровский за спиной. Усмехается. Я разворачиваюсь и действительно ловлю тень улыбки. Ставлю перед ним тарелку с едой. – Это ваша медицинская тематика, называть домашних животных как богов?
– А кто еще называет?
– У Валеры змея Артемида. У тебя кот Ахиллес.
– Мау. – Ахиллу и правда плевать на то, кто есть кто в мифологии, он хочет, как зомбированный, сметаны.
Присаживаюсь на корточки и накладываю ему в миску сметанки.
– Есть какая-то история, почему Ахиллес или просто так?
– Я когда выбирала котенка, мне этот сразу понравился внешне, но он где-то умудрился подвернуть заднюю лапу и хромал. Я его выходила, массажи делала, лапка прошла, сейчас и не видно уже, что когда-то он хромал.
– То есть ты покупала кота с травмой? А если бы он хромал постоянно?
– Да какая разница. Пусть он даже сейчас полиняет и станет лысым. Я все равно буду его любить. Это же как с человеком. Люди выходят замуж и женятся на молодых, а через пятьдесят лет, все уже старички. Но настоящая любовь ведь никуда не пропадает. – Смотрю ему в глаза. – Без разницы, морщины у тебя, голова седая или ты хромаешь после травмы.
Юра невольно расправляет плечи и тянет шею. Что-то у него там с ней не так. К врачу, конечно, сходить времени нет. Надо Валеру попросить самому его проверить.
Поддерживать тему чувств и любви, он не планирует. Молча ест вареники.
Я накладываю коту еще сметаны, убираю посуду. Делаю столько “нужной” работы, лишь бы не сидеть за одним столом.
На звонок в домофон почему-то не спешу открыть дверь, а смотрю на Юру.
– Ого, двадцать минут, быстро. А говорил, что не успеет. Открывай, только спроси, кто там?
