Рев монстра рвал барабанные перепонки. Перехватив нити поудобнее, я с размаху воткнула их ему в глаза. Страж исчез с беззвучным взрывом белого света, и его вой затих. Я выдохнула и обнаружила, что у меня в зубах по-прежнему сжато Око. Я решила не вытаскивать артефакт – мало ли, какой сюрприз мне преподнесут ведьмы, которых мне как раз удалось разглядеть за рассеявшейся магической завесой. Мои бывшие соратницы толпились в коридоре. Похоже, их тут не меньше сотни.
– Она… она… – Инара во все глаза смотрела на меня, вяло проталкиваясь назад. Фер-ди-лайя оттолкнула ее с дороги и подошла к дверному проему. С последним шагом что-то в воздухе перед ней шевельнулось. Я молниеносно выставила Щит, и что-то невидимое со слышимым только мне звоном врезалось в него.
– Ты не справишься, мама. Она сильнее, – из-за спины Фер-ди-лайи вышла девочка-ведьма. Я узнала Фели. Мама? Надо же…
– Фели? Доченька, иди отсюда.
– Зачем вы напускаете на ведьму Стража Песков? Ведь было ясно, что она его победит.
– Фели, милая, она не ведьма, а человек.
– Назови хотя бы одну причину.
– Фели, мы тут делами занимаемся. Уйди, будь добра, – Фер-ди-лайя начинала терять терпение.
– Не нападай на Риту.
«Беги»
Что? Мне показалось или…
«Или»
У Фели есть дар чтения мыслей!
– Фели, отойди с дороги.
– Ты не имеешь права мне приказывать. Кран-пель три дня назад назначила меня своей преемницей.
Большинство ведьм замерли и затаили дыхание, только Инара продолжала пробиваться назад, к лестнице, а Фер-ди-лайя пыталась отодвинуть с дороги собственную дочь – новую Великую Мать.
«На счет три. Раз…»
– Фели, я твоя мать…
– Резонный вопрос: «и что?»
«Два…»
– Риту ты не тронешь.
– Ты так думаешь?
«Три!»
Я рванулась в тоннель, превращаясь в воздух, и, вылетев порывом ветра наружу, услышала за спиной голос Фели: «Я бы хотела быть такой, как она».
Когда я уже заканчивала превращение в человека, меня накрыло какой-то теплой волной.
Кажется, меня все-таки достали каким-то заклинанием.
Я не помню, сколько времени прошло – для меня оно растянулось в вечность, наполненную болью. Болело все тело, руки и ноги сковывало холодом, словно мне снова перерезали вены, кости взрывались, глаза ныли. Постепенно я перестала различать части тела и слилась в один комок невыносимого страдания. А потом в какой-то миг все закончилось. Я обнаружила, что могу отойти от этих чувств в сторону – буквально. Я была чем-то неощутимым, настолько, что мне даже не верилось в собственное существование.
– Ей очень больно? – спросил выходящий из подлеска Жан.
– А ты что, не догадываешься? – ядовито спросила Антелла. Она ковыряла под ногтями кинжалом.
– Она же не кричит…
Сирена помотала головой.
– Посмотри, брат.
– На что?
– Как – на что? Ты не видишь?!
Она указала куда-то направо. Там, у костра, лежала я.
Я?! Или… мое тело?
А я тогда где?!
– Прекрати издеваться, я ничего не вижу! Только то, что она, – он передернулся, – дергается.
– Если ты не видишь, тогда все понятно. Она окружила себя коконом, не пропускающим звук.
– Как? Она же без сознания!
– Без сознания? Это ты называешь «без сознания»?!
Антелла подсела к моему телу, приподняла голову с раскрывшимся в немом крике ртом и открыла мне глаза. Я невольно придвинулась поближе. И тут же отшатнулась. Радужка моих глаз из карей выцвела до светло-кремовой. Волосы тоже, кажется, бледнее, чем обычно.
– Что это? – выдохнул Жан.
– Разве ты не понял? – спросила Сирена. – Это магическая слепота. Сначала она выцветет, а потом начнет разлагаться живьем. – У нее из глаз катились слезы, но она говорила жестко, как взрослая. – И это, – она помахала каким-то артефактом, – тоже не помогает.
