– Она живет здесь недавно! И в аптеку поехала впервые! Я не знаю, в какую!
– Ну, хорошо. Тогда поговорим с вами, Алексей Петрович. Расскажите нам все, что вы знаете.
Нам?! Значит, их несколько. Один задает вопросы, а другие… Она вздрогнула и хотела убежать. Но ноги вдруг стали ватными. Присела на корточки. Они говорили тихо, но слух у нее настолько обострился, что было слышно каждое слово.
– О «Стиксе». Или икс-транквилизаторе Саранского. Как вам угодно.
– Я ничего не знаю!
– Да бросьте. Как получали газ курьеры? Кто переправлял его в Р-ск? Послушайте, вы вообще жить хотите?
– Но…
– То, чем вы так беззастенчиво распоряжались, вам не принадлежит. И Саранскому тоже. Ему простительно: он был сумасшедший. Возомнил себя Богом. Решил, что всех обманет. Вы знаете, что он собирался за границу?
За границу? Она вздрогнула.
– Как – за границу?
– Его документы лежат в американском посольстве. Он сумел вывезти деньги из страны. На его имя в иностранном банке открыт счет. Вы знаете сумму? Я вижу, Алексей Петрович, что вы не в курсе. Саранский вообразил, что ему позволят уехать.
– Он о… один туда собирался?
– Да. А с кем же?
Ей хотелось заплакать. А что было бы с ней? Умер он или выбрался бы из пламени, ее судьба от этого не менялась. Ее вычеркнули из списка живых. Давно вычеркнули.
– Ни вас, ни любовницу он брать с собой не собирался. Его открытие действительно значительно. Хотя не будем преувеличивать. Его еще надо довести до ума. И все проверить. Но за границу это уйти не должно ни при каких условиях. Мы и так много потеряли. Утекали кадры, терялись научные открытия, сделанные нашими учеными. Теперь с этим покончено. И у нас есть деньги, чтобы финансировать дорогостоящие эксперименты. Мировая слава – это тоже товар. И то, под каким флагом сделано открытие, имеет огромное значение. Он этого не понимал, ему простительно. Гении – это люди не от мира сего. Им безразлично, кто финансирует эксперименты и кому принадлежит результат их деятельности. Они полагают, что им. Это заблуждение. Им принадлежат только деньги, полученные за работу. И слава первооткрывателя. Но прибыль принадлежит тому, кто вложился в исследования, рискнул своими вложениями. Препарат должен быть нами же и запатентован. Когда Иван только-только начинал работать над «Стиксом», был заключен соответствующий договор. Саранский его нарушил. Но вы-то, Алексей Петрович! Ведь вы обычный человек. И, к счастью, не сумасшедший. Отдайте то, что вам не принадлежит. И покончим с этим.
– Но у меня ничего нет! Клянусь!
– А у кого есть?
– У нее. У Ольги. Я так думаю.
– Думаете или уверены?
– Она сказала… Когда горел дом… «Хорошо, что я побывала там раньше».
– Она могла сказать это сгоряча, будучи в расстроенных чувствах. Ведь все сгорело.
– Я это и пытаюсь выяснить, – оживился Ладошкин. – Вот уже несколько дней я завожу разговор о «Стиксе».
– И как?
– Пока никак.
– Она куда-нибудь отлучается?
– Мы все время вместе. Думаете, я не понимаю? Если у нее есть где-то тайник, как только я уеду на работу, она сразу кинется туда. В моем доме бумаг нет. Ни бумаг, ни диска, куда она могла бы скопировать его записи. Сюда она приехала с маленькой сумочкой, в вечернем платье и в прозрачной накидке. Сумочку я проверял, – торопливо сказал он. – Пусто. Я ни на шаг ее не отпускаю.
– А как же аптека?
– Но…
– Вот видите.
– Как только она приедет, я…
– Хорошо. У вас есть две недели. Первое, что вы сделаете, экспертизу ДНК. Я имею в виду обгоревший труп. Надо знать наверняка, он это или не он. Больше никаких случайностей. От этого человека всего можно ожидать. Мы хотим знать наверняка, жив Саранский или умер. Физико-технической экспертизы недостаточно.
