Неделя каникул, наступления которых он так боялся, открыла ему совершенно новую жизнь, и возвращаться домой, пусть и на время, теперь уже совсем не хотелось.
Но больше всего Андрея огорчала перспектива расставания с Ольгой Евсеевной. Он привязался к ней, как когда-то к своей первой учительнице Анне Генриховне. Ольга Евсеевна была даже чем-то на нее похожа. В свои шестнадцать Андрею было трудно выразить, что общего может быть у бывшей дворянки из Санкт-Петербурга и провинциалки с юга, ставшей гордостью советской высшей школы. Он еще не знал, что люди делятся на тех, про кого говорят «с характером», и тех, про кого не говорят вообще – просто потому что они ничего собой не представляют. Они появляются и исчезают, не оставив никакого воспоминания.
А Ольгу Евсеевну, Ольгу, как про себя называл ее Андрей, забыть было нельзя. Он с гордостью шел вместе с ней по улице, когда они возвращались из института. Ему нравилось думать, что когда-нибудь он будет так же ходить по городу со своей женой – такой же красивой, умной, уверенной в себе. Он так же будет ею гордиться, а все мужчины вокруг – ему завидовать.
До отъезда оставалось еще три дня – целых три дня рядом с ней! Три дня сидеть вместе за столом, чувствовать ее манящий аромат, ненароком касаться ее плеча, а иногда задевать под столом стройное колено. Во время занятий Ольга Евсеевна была строгой, под ее проницательным взглядом Андрей не смел ни на секунду отвлечься на что-то постороннее, чтобы не дай бог не разочаровать ее. Впрочем, это было несложно – от природы ему достались цепкий ум и прекрасная память. Единственное, что его подводило, – это внимательность.
– Андрей, у тебя очень хорошая голова, – как-то сказала ему Ольга Евсеевна. – Но это может все испортить.
– Испортить? – недоумевающе переспросил он.
– Люди, которым знания даются легко, расслабляются. Им кажется, что так будет всегда, и они перестают прилагать усилия. Понимаешь, нельзя бесконечно ничего не делать. На каком-то этапе надо напрячься. Но многие пропускают нужный момент. А потом невозможно ничего исправить. И все – им остается лишь наблюдать, как менее талантливые, но более усидчивые ребята вырываются вперед. Таковы законы жизни.
И, помолчав, она добавила:
– Это касается не только учебы.
В свете настольной лампы ее волосы отливали медью, вокруг глаз появились тени. Ольга Евсеевна казалась загадочной и печальной. Она с легкой грустью улыбнулась своему ученику, и у Андрея перехватило дыхание. В этот момент он готов был пообещать ей, что получит Нобелевскую премию.
– Я буду стараться изо всех сил, Ольга Евсеевна! Я вас не подведу! Я…
В каком-то неосознанном порыве он рванулся к ней, их плечи соприкоснулись, Андрей осекся на полуслове и покраснел. Ольга Евсеевна заметила его смущение, но не подала виду, только аккуратно отодвинулась.
– Главное – себя не подведи.
Андрей хотел сказать что-то такое, чтобы она поняла всю силу его восхищения, но ему помешал телефонный звонок.
Ольга Евсеевна встала, поправила юбку, скользнув по бедру рукой, – от этого жеста у Андрея всегда пересыхало во рту.
– Квартира Мироновых. Да, Зоя, здравствуй! Что-то случилось? – Ольга Евсеевна нахмурилась. – Конечно-конечно, без проблем. Все сделаем, не переживай. Привет Мише. Держитесь, все наладится.
Ольга Евсеевна стояла боком к Андрею, а прямо перед ней висело зеркало, и, пока она разговаривала, Андрей мог безнаказанно любоваться ее высокой грудью, плавным изгибом спины, подтянутыми бедрами. Одноклассницы, и даже Алина, по которой он еще недавно так убивался, не шли с Ольгой Евсеевной ни в какое сравнение.
