В воздухе машины переходят с одной воздушной полосы на другую, и я наблюдаю за ними – переплетаются словно ветви диких и невиданных ранее растений, путают в своих искусно-мудрёных цветах. Оглядываюсь на сад: каждый раз, смотря на него, мечтаю вырубить всё до последнего оставшегося сухой колючкой куста. Ничего живого не должно присутствовать в этом доме, на этой улице, в этом городе – ничего живого, как и в душах каждого пребывающего в Новом Мире.
А вот и мой водитель. Серебристое авто со знакомым номером приближается к улице Голдман и спускается к парковочному месту, у которого я стою.
За рулём молодой парень.
– Доброго дня, мисс Голдман, садитесь.
Он открывает дверь – та плывёт в сторону – и указывает на диван. Я всегда сижу на этом диване, всегда смотрю на салон чёрного цвета, всегда бросаю рюкзак к ногам на крохотный коврик. Но я никогда не видела этого человека за рулём (несмотря на то что половина лица водителя сокрыта дыхательной маской).
– Вы не мой водитель, – перечу я.
– Машина ваша, мисс Голдман, – говорит юноша. – А водителя я подменяю, у него по личным обстоятельствам эта неделя взята в перерыв.
Уточняю осторожно:
– Получается, всю неделю я должна ездить с вами?
– Получается так, мисс Голдман. – Кивает. – Если желаете, уточните у вашего отца (это он подал жалобу на водителя, который не забрал вас из Академии), либо же не будем терять времени: поедем на Золотое Кольцо.
О, значит, ему известно, что я направляюсь на встречу к Ирис. Какой из этого вывод? Он в действительности беседовал с отцом – предупреждать о смене водителя нет смысла.
– Не будем терять времени, – соглашаюсь и сажусь в автомобиль.
Меня встречает мягкий диван с жёсткой обивкой, а водитель прозорливо смотрит в сенсорный экран, помогающий с управлением, и жмёт – отмечаю перчатки (в самом деле холодно?) – определённую комбинацию, после чего мы поднимаемся в воздух. Прекрасные – геометрически выстроенные – дома сменяют друг друга, пешеходные тропы остаются под пятами – люди там снуют подобно муравьям.
– Вам комфортно, мисс Голдман? Может, отрегулировать температуру? – спрашивает водитель.
Вспоминаю о нём, смотрю. Юноша смотрит в ответ. Янтарными глазами, разве такое бывает? Они приветствуют меня, задорят, злят, пугают. Чистый янтарь с желтизной, видимый мной лишь однажды. Кажется…кажется, встреваю в смоле глаз: лапки маленького насекомого вязнут, обречённые быть обнаруженными через миллионы лет красивейшим инклюзом. Отбрасываю (пытаюсь!) тревожные мысли и говорю:
– Всё устраивает.
Обмениваемся спокойными взглядами (не более того), однако где-то в области груди я хороню необъяснимую тревогу.
Может, спросить его имя?
На кой тебе сдалось имя, Карамель? Машина занесена в базу данных – на этой машине ты катаешься изо дня в день, из года в год; хочешь провести расследование – позвони в обслуживающую Голдман компанию авто. Опять же как к подобному отнесётся отец? А сама компания? Чрезмерное любопытство наказуемо; не следует подавать признаки жизни и шевелиться, пока тебя не пошевелят сами и не спросят мнения. Не следует демонстрировать озабоченность. Моё волнение напускное, самовыдуманное. Всё в порядке. Всё идёт своим чередом, по заведённой траектории, по обозначенной схеме. Всё правильно.
– Уже почти, – кивает водитель. – Почти…
– Если собираетесь работать с Голдман, читайте внимательно рекомендации, – бросаю наперерез. – Я не терплю болтовни с обслуживающим персоналом: доставьте меня из одной точки города в другую в полнейшей тишине, без комментариев и разговоров, не терплю пустых бесед.
